Александр Алехин. Жизнь как война

Показательным оказался 11-й выпуск журнала «Шахматы в СССР» за 1935 год. Шахматист Григорий Левенфиш написал статью, в которой выразил недоумение в связи с игрой Алехина в ряде партий и выдвинул редкое – не алкогольное – предположение, почему так странно все складывалось в Голландии.

Отметив, что поначалу Алехин действовал как надо, Левенфиш подошел к подозрительному отрезку матча, который начинался с 10-й партии. «Первое впечатление от игры Алехина таково, что он был под влиянием… винных паров. Здесь не было экспериментирования, а лишь игра в силу примерно 3-й категории, не имевшая прецедентов ни в одном из предыдущих матчей на первенство мира. Внимательный просмотр 12-й и особенно 14-й партии не оставляет сомнений в том, что они проиграны умышленно. <…> Матч Алехин – Эйве оказался затеей коммерчески нелегкой. Финансирование этой затеи возможно только при условии неослабного к ней интереса. А для этого надо создавать впечатление “упорной борьбы”. Корреспонденция Кмоха в “64” указывает, что ряд голландских городов отказался организовать у себя партии в начале матча и давал на это согласие после проигрышей Алехина, уравнявших счет. <…> Для нас, советских шахматистов, действия Алехина давно уже находятся по ту сторону этики и морали»⁷.

Как рассказала жена Кмоха Гертруда этому же шахматному изданию, Алехин «больше верил в кота, чем в свои силы»: пушистого любимца чемпиона часто видели на матчевых партиях. «Оба противника полны противоположностей, – вспоминала также она. – Алехин далек от какого-нибудь аскетизма: он курит, пьет соду-виски и каждый вечер играет в бридж. Эйве, наоборот, соблюдает во время матча строгий режим. Его пуританский образ жизни состоит из прогулки, плавания, гимнастики. У него дома также есть кошка, но она занимается не шахматами, а ловлей мышей»⁸.

Алехин взял с собой в Голландию Чесса и Лобейду, которые исполняли на матче занятный ритуал с «помечиванием» доски – обнюхивали ее, как будто могли вселить в фигуры Эйве злой дух, способный привести математика к поражению. Даже на джемпере чемпиона оказался вышитый кот! Алехин вообще пытался воздействовать на несгибаемого Эйве разными психологическими приемами: курил папиросу за папиросой, когда голландец думал над ходом, бродил вокруг стола кругами или постукивал пальцами. Увы, Алехин не использовал свое главное оружие – исключительно сильный миттельшпиль, которым он избивал соперников любого уровня. Но дебютная подготовка Эйве помогала ему выстраивать партии в более спокойном русле.

Впрочем, где-то в середине матча чемпион попытался взять себя в руки, усилил игру, но Эйве в этой ситуации проявил себя крепко, почувствовал кураж – и пошла рубка не на жизнь, а на смерть. Но алкоголь, похоже, снова нивелировал класс Алехина. 21-я партия и вовсе омрачилась крупным алкогольным скандалом.

Все пошло наперекосяк с самого утра, когда автомобиль опоздал к отелю Алехина на 45 минут, затем во время поездки дорогу машине перебежали кошки, в связи с чем суеверный шахматист решил ехать дальше на поезде. К моменту прибытия на опушку леса, в протестантский клуб Christelijk Volksbelang, где в обычные дни проводили церковные приемы, а теперь должна была состояться шахматная баталия, Алехин был уже изрядно пьян. Историк шахмат Андре Шульц писал: «Алехин приехал поздно и таким пьяным, что все могли это видеть. Он подстрекал к драке, кричал на Эйве, отказывался играть, и фактически его заставили начать партию. Тогда он принялся играть, как сумасшедший. Во время партии он постоянно опрокидывал фигуры. Эйве покидал зал так часто, как только мог, – из-за сильного запаха алкоголя»⁹

. Тут же выяснилось, что Алехин потратил на джин в своем номере отеля 800 гульденов. Скандал вышел знатный. Позже Эйве вспоминал, как свидетели алкопохождений Алехина в связи с его поведением так «расшифровали» немецкий вариант написания фамилии чемпиона: Al – alcohol (алкоголь), je – jenever (датский джин), ch – champagne (шампанское) и

in – Ingwerbier (имбирное пиво).

25-я партия нарушила шаткое равновесие в матче, впервые склонив чашу весов в пользу Эйве. Тут же Алехин проиграл и следующую. Сократив отставание на дистанцию в очко в 27-й партии, чемпион должен был за три оставшиеся игры что-нибудь придумать, но даже коты ему не помогли: он все время обращался к ним за советом, словно животные могли подсказать нужный ход.

Доктор Макс Эйве становится чемпионом мира по шахматам, 1935 год. Фотоколлекция иллюстрированного журнала Het Leven (1906–941). © Spaarnestad Photo / National Library of Netherlands