Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 годов

Оказия, которую представило мне появление Гераклита[681] в наших краях, слишком благоприятна для меня, и я не могу не воспользоваться ею, чтобы написать Вам несколько строк, любезный Друг. __ Надеюсь, что письмо мое застанет Вас в полном здравии, как и в той душевной удовлетворенности, которая всегда рождается от сознания исполненного долга: _____ все письма Матушки свидетельствуют о том, что у Вас хорошее настроение, мои молитвы, значит, услышаны и исполнены. Из того, что происходит здесь, мне нечего поведать Вам интересного, к тому же мучающее меня воспаление поджелудочной оставляет мне мало времени для того, чтобы писать письма в свое удовольствие; мы приближаемся к великой эпохе открытия Штатов[682], которые впервые будут действовать в соответствии с полномочиями, которые даровала нам новая Конституция

[683]: эта торжественная эпоха для меня есть эпоха благоговения – и молитв, с которыми я обращаюсь к Всевышнему, дабы его Провидческая воля подготовила нам во благо наше будущее уже в настоящем. __ Вы помните, что все, касающееся этих важных договоренностей было сделано в наше отсутствие, без нашего ведома с ярко выраженной тенденцией в том, что касается их осуществления, укрепить будущее богатство, ограничив в его использовании правительство; эти меры (сами по себе весьма мудрые) будут словно поддержанными, хотя и с молчаливого согласия, присутствием Принца, и я наблюдаю с удовлетворением, что Герцог, не говоря ничего, действует так, словно он уверен в одобрении своего Сына, и, не выдвигая его на первый план, вовсе не исключает его при этом; это то, что нужно, учитывая обстоятельства, когда одно только молчаливое согласие и остается необходимым. __ Я в этом смысле радуюсь тому, что в настоящий момент нахожусь здесь, где, как мне кажется, личный пример имеет немалую цену и где важно внушить умам некоторую надежду на будущее, и я считаю, что эта цель может быть достигнута спокойствием и постоянством, которые суть внешнее выражение внутреннего состояния души. Я уже Вам говорила, что сумела держаться спокойно, и повторю Вам это еще раз, льщу себя надеждой, что Вы хорошо понимаете то, о чем я Вам здесь говорю, любезный Друг, и вовсе не полагаете, что я отказалась от всякой деятельности, ограничивая себя наблюдением, развитием способности суждения и укреплением разума. Вы знаете, из какого источника я буду черпать то, чего мне так часто и так сильно недостает, и если мои желания преуспеть в этом жизненном развитии горячи, то, следовательно, я имею все основания думать, что Вы можете быть спокойны относительно моего поведения и что я могу не объяснять Вам того, что я только что изложила касательно обыденных предпосылок собственных действий и светской способности суждения. Скажите мне, что Вы обо всем этом думаете, и соблаговолите также не забыть о бумаге, которую я осмелилась Вам направить касательно Господина фон Вольфскеля[684] на предмет его награждения орденом св. Анны, равно как и записку Вел[икого] Герцога, которую я Вам переслала и в которой речь идет о желании видеть его Доверенного в делах во Франции также награжденным орденом Св. Анны на шею. Я вынуждена к этому вернуться, зная, как дорожат этими внешними знаками Ваших благодеяний, а также зная, что в том огромном количестве дел, которые Вас занимают, так естественно обо всем этом забыть[685]

. – Обнимаю Вас, любезный Друг, с нежностью, которая Вам известна, да хранит Вас неустанно Всевышний: мое семейство пребывает в полном здравии, а я пребываю навеки с теми чувствами к Вам, которые одушевляют всю мою жизнь.

Кажется, это письмо из рода тех, которые надобно сжечь, учитывая его содержание.

ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ

[686]

Петербург,

4/16 февраля 1817 года.

Надобно рассчитывать на Вашу снисходительность в той мере, в какой на нее рассчитываю я, чтобы не опасаться, любезная Сестрица, навлечь на себя Ваше неудовольствие за то, что с таким опозданием благодарю Вас за неоднократные проявления знаков Вашего внимания: и даже если я Вам о том долго ничего не говорила, то это вовсе не означает, что я не была ими растрогана. Позвольте же мне сегодня заверить Вас в этом, равно как и в тех молитвах, которые я воссылаю за Ваше здравие к Небесам. Мы празднуем день Вашего рождения в тишине, поскольку он приходится на последний день Масленицы, который, как Вы знаете, обычно проходит самым спокойным образом при Дворе[687]; но это отнюдь не препятствует тому, чтобы этот День праздновался от чистого сердца. Масленица была в этом году очень короткой; в городе она была еще довольно оживленной, но до Двора это веселье доходило мало. Я же очень рада видеть здесь Герцогиню Александру[688], которая сама по себе есть род Масленицы, устраивающей меня более, чем настоящая.