Александр II. Трагедия реформатора: люди в судьбах реформ, реформы в судьбах людей: сборник статей

В главе, посвященной подготовке реформы, автор (Е.А. Мороховец) показывал, как программа крестьянского освобождения рождалась в борьбе различных группировок правительственной бюрократии и помещиков. Важно, что автор отказывался изображать правительство выразителем помещичьих интересов, а сами помещики представали как крайне неоднородный социальный слой^{67}. Вслед за Б.П. Козьминым авторы указывали, что, по крайней мере до конца 1850-х гг., А.И. Герцен «определенно высказывался за мирный характер реформы, против революционных потрясений»

^{68}. Правда, Н.Г. Чернышевский изображался последовательным (за исключением нескольких месяцев после издания рескриптов Назимову) революционером. К сожалению, это издание так и не вышло в свет, остался лишь макет, отпечатанный ограниченным тиражом.

Новый удар по концепции Нечкиной нанесли работы П.А. Зайончковского о подготовке и проведении крестьянской реформы. Процитировав дежурные высказывания В.И. Ленина о революционной ситуации, Зайончковский, обращаясь к фактическому материалу, поставил, в сущности, концепцию Нечкиной под сомнение. Во-первых, исследователь высказал критические замечания в адрес тех авторов, которые занимались исследованием крестьянского движения. По словам Зайончковского, они стремились «преувеличивать размеры крестьянских волнений (руководствуясь принципом: чем больше крестьянских волнений, тем ценнее исследование)». Реальный уровень крестьянского недовольства накануне реформы не представлял серьезной угрозы. Основываясь на выводах В.К. Яцунского, исследователь утверждал, что участники крестьянских выступлений составляли «несколько десятых процента общей численности мужского взрослого населения крепостных крестьян»^{69}

. Резко возрастает число крестьянских выступлений не в период подготовки реформы, а после объявления воли^{70}. Иными словами, не подъем крестьянского движения вызвал реформу, а реформа, разочаровавшая крестьянство, породила подъем крестьянского движения. При этом, однако, сам подъем был крайне недолгим, и уже с июня 1861 г. начинается спад.

Второй важный аспект заключается в том, что исследователь показал крайнюю слабость революционного подполья. В ходе подготовки преобразований не только Герцен и Огарев, но и Чернышевский, по крайней мере до 1859 г., искали возможность компромисса с правительством и либеральной общественностью. Зайончковский одним из первых обратил внимание на так называемые либеральные статьи публициста «Современника», прославлявшие реформу и ее инициатора Александра II. Чернышевский, по словам Зайончковского, пытался сплотить «все силы, заинтересованные в отмене крепостного права»^{71}. Утверждению Нечкиной о наличии в канун реформы мощной революционной организации противоречит тот факт, что количество «подстрекателей» из числа разночинцев, которые вели революционную агитацию среди крестьян, было крайне невелико. В 1861 г. было арестовано всего лишь 22 человека, при этом материалы не позволяли утверждать, что они были членами организации «Земля и воля»^{72}

.

В этих условиях становится понятным, что правительство было не пассивной стороной, вынужденной идти на уступки под давлением революционной угрозы, а активным проводником реформистского курса. Вызывает реформу не крестьянское движение и угроза революционного взрыва, а «объективный ход истории», отставание страны от ведущих европейский держав, наглядно продемонстрированное печальным исходом Крымской войны. Важным было и наблюдение Зайончковского о расхождениях правительственного курса с нуждами и чаяниями дворянства. Таким образом, правительство под пером историка приобретало значение достаточно самостоятельной силы.

Книга П.А. Зайончковского вызвала резкую и пристрастную критику академика. По словам М.В. Нечкиной, революционная ситуация фигурирует у Зайончковского «лишь как абстрактное определение», а сама книга «во многом откатилась назад в историографическом плане»^{73}.