Александр II

Окончательная отливка фигур, деталей и решетки памятника из бронзы велась в литейном заведении Никольса и Плинке. Для придания прочности основанию памятника была вынута зыбкая глинистая почва на глубину в семь аршин и под фундамент были забиты 300 деревянных свай. Пьедестал был сделан полым и выложен плитами сердобольского гранита из каменоломен на берегу Ладожского озера. Глыбы гранита весом более тысячи пудов каждая доставлялись в Новгород по Волхову.

Сооружение грандиозного монумента в сжатые сроки стало возможным благодаря коллективному труду старых и молодых скульпторов, объединенных под началом Микешина, а также благодаря усилиям деятелей главного управления путей сообщения, обеспечивавшего строительные работы. Все – от академиков до простых каменщиков – работали не за страх, а за совесть, и дело исполнили в срок.

Прочитав молитвы, митрополит Исидор отступил в сторону. Раздалась оглушительная пушечная пальба, занавесь упала, и памятник весь предстал глазам собравшихся. Пока митрополит освящал памятник, Александр Николаевич в неудержимом порыве радости крепко прижал к груди Никсу, поцеловал и благословил наследника русского престола.

На площади перед Софийским собором состоялся парад гвардейских войск под начальством командующего гвардейским корпусом великого князя Николая Николаевича.

К царю подвели молодого человека с длинными вьющимися волосами и франтоватыми усиками. Александр Николаевич пожал Микешину руку и вручил ему орден Св. Владимира 4-й степени. Ставшему разом известным скульптору была также пожалована пожизненная пенсия в 1200 рублей. О Шредере никто не вспомнил.

Тут же, на площади, был устроен обед для войск гвардии. Александр Николаевич и Мария Александровна обошли все 360 столов. Государь пил за здоровье войск, но, конечно, не 360 бокалов.

В шесть вечера в дворянском собрании состоялся торжественный обед. Первый тост поднял Александр Николаевич:

– За благоденствие России!

Губернский предводитель дворянства князь Мышецкий поднял бокал:

– За здоровье их императорских величеств и государя-наследника!

Александр Николаевич ответил тостом:

– За благоденствие всего русского дворянства и дворянства новгородского!

Тихим светлым вечером следующего дня императорская семья посетила древнее Рюриково городище, расположенное при выходе Волхова из озера Ильмень. Народ кричал «Ура!» и бросал под ноги царю домотканые армяки, суконные кафтаны и шапки. По возвращении в Новгород чуть утомленный Александр Николаевич и возбужденный сверх меры Никса в открытой коляске объехали ярко иллюминированные улицы, раскланиваясь по обе стороны на приветствия горожан.

10 сентября посетили древний Юрьев монастырь, стоящий на левом берегу тихого Волхова. То была не просто дань отечественной истории. Александру Николаевичу хотелось, чтобы наследник вполне прочувствовал, что как бы ни была громадна власть государя, она утверждается на единстве духовной жизни народа и государя, на вере в Бога и государя. Как только начинается раздвоение этого сознания, власть неудержимо слабеет. Вот почему и государь и государство не могут быть представителями одних материальных интересов общества, а имеют большее – духовное значение.

Показалось, что в эти дни легкомыслия и самоуверенности у Никсы поубавилось. Впрочем, у него еще доставало времени подготовиться к царскому делу.

Торжества повсеместно вызвали восторг и восхищение, лишь язвительный Герцен иронизировал в своем журнале по поводу формы памятника, как будто есть один только «лондонский колокол».

Мария Александровна находилась в центре праздника, но, в отличие от государя, имела возможность замечать детали. Так, она обратила внимание на упадок первоначального энтузиазма новгородского дворянства по получении известия о награждении за празднество лишь их предводителя орденом Св. Анны 2-й степени. Неудовольствие и возбуждение дворянства Бог знает чем могли обернуться, тут нет мелочей. Кроме того, она отлично знала щедрую и великодушную натуру мужа, и ей не хотелось, чтобы его простительная забывчивость была понята как равнодушие.

Откровенно объяснив затруднение Валуеву, она спросила, можно ли это исправить. Любезный министр уверил, что безусловно можно: будут даны ордена и уездным предводителям дворянства.

Помолчав несколько, Мария Александровна спросила Валуева:

– Знаете ли вы, что вам уже назначают преемника?

– Да, государыня, я знаю об этом.

– Как, и вы так об этом говорите? Это заставляет меня призадуматься… Верите ли вы в изменчивость мысли того, кто вас назначил?

– Прошу извинить меня за это, ваше величество, но надо быть всегда готовым к превратностям, которым подвергнут… деловой мир.

– Я надеюсь, вы не падете духом, – многозначительно отвечала императрица, протягивая на прощание руку.

Чего больше в движении Марии Александровны – любви к мужу или обеспокоенности государыни, – трудно сказать, но подлинно в ней было и то и другое.

Занявшись было делами, Александр Николаевич как будто не мог усидеть на невских берегах. 10 ноября императорская семья отбыла в Москву.