Александр II

Когда в Кронштадте она первый раз увидела тело сына, то плакала навзрыд так, что караульные офицеры, хладнокровные и циничные гвардейцы не могли сдержать слез.

Для семьи горе заслонило все остальное, но жизнь тормошила, выставляя то важные, то мелкие дела. Принц Евгений Лейхтенбергский тайно бежал с французской актрисой за границу. Телеграфировали в Вержболово, но пограничная стража не успела перехватить парочку.

По Москве, которая не могла жить без слухов, передавали, что цесаревича отравили великий князь Константин и супруга его Константиниха. Большинство винило докторов, что «залечили».

Прощание и похороны прошли в точном соответствии с церемониалом. Только императрицы не было. Мария Александровна с помутившейся головой лежала в спальне Зимнего.

В похоронной процессии Александр Николаевич ехал верхом за траурной колесницей, за ним ехали Адлерберг, Милютин, командующий Императорской главной квартирой, генерал-адъютанты, свита его величества, флигель-адъютанты.

– Все это производит на меня такое впечатление, словно я присутствую на собственных похоронах, – признался Александр Николаевич Валуеву. – Никогда я не думал, что я его переживу. Вы понимаете, что я чувствую.

Валуев понимал вполне, ибо незадолго до того сам потерял сына.

Горе человеческое тяжко, как бы ни переживал его внешне каждый. Большинство преодолевает его и продолжает жить, ибо суждено людям пройти до конца приуготованный им путь. Тяжесть горя царя усугублялась тем, что дело, им начатое, теперь предстояло передать в иные руки. И не то важно, хорош или плох великий князь Александр по сравнению с Никсой. Сами по себе две смерти – первой дочери и первого сына – были дурным знаком для Александра Николаевича. Понял ли он это? Полагаю, да.

Но наш герой был смелым и решительным человеком, хотя и подверженным множеству слабостей. Судьба протрубила ему тревогу, но он не принял этот знак за окончательную предопределенность, не отвернулся от начатого дела реформ за их напрасностью, о которой ему твердили в оба уха. Он продолжал идти прежним путем, смутно догадываясь о тяжких испытаниях впереди.

Жизнь продолжалась.

Забежим немного вперед. В мае следующего года новый наследник цесаревич отправился в путешествие по Европе. Александр отправился вместе с братом Владимиром. Эта поездка была бы обычной, если бы не цель ее – женитьба. Кое-кто заметил, кое-кто догадался, что у милой принцессы Дагмары в царской семье было два обожателя – Никса и Саша.

После смерти старшего брата ему казалось невозможным любить Дагмару, ибо ее верное, нежное и трогательное чувство к Никсе было подлинным, но Саша оказался не состоянии переселить себя. Он говорил с отцом, и Александр Николаевич, прослезившись, благословил его. Мария Александровна тоже всей душой одобрила намерение сына, и ей по сердцу была милая Минни.

Горе сказалось на Александре и внешне. Он заметно похудел, побледнел, во взгляде стало больше сосредоточенности и задумчивости. Увалень Володя признавался себе, что Саша, уступая покойному Никсе во внешнем блеске, выглядел достойно наследника русского престола.

3 июня Саша писал отцу из Фредериксберга, небольшого городка неподалеку от датской столицы, куда летом переезжала королевская семья.

«Милый Па, пишу Тебе из места, где Никса наш милый был так счастлив и выехал отсюда женихом. Дай Бог, чтобы и я был также счастлив. Молю Бога, чтобы Он устроил это дело и чтобы Он благословил меня».

Но что бывает в жизни просто?

Царские сыновья прибыли в Копенгагенский порт 2 июня. Король Кристиан IX по-отечески приветствовал путешественников, тем более что был годами равен с их отцом. С ним поехали прямо в Фредериксберг. На подъезде к королевскому дворцу в коляске их встретили королева и Минни, показавшаяся Саше после годичной разлуки еще прелестней и краше. Сердце у него отчаянно билось. Милое личико Минни будто осветило все вокруг, и все стало казаться замечательным.

Король был удивительно мил и понравился Саше с первого взгляда. Владимиру король пожаловал орден Белого слона. Был торжественный обед. Потом пили чай. Придворные русские и датские следовали известному распорядку, а для влюбленного великого князя время то ускорялось, когда она была рядом, то будто замирало, случись ей отойти.

Пытаясь передать отцу происходящее в его душе, Саша подыскивал слова тому, что трудно передается словами. «Ты не можешь себе представить, милый Па, как мне хочется устроить все это дело и как можно поскорее. Я чувствую, что могу и даже очень полюбить милую Минни, тем более что она так нам дорога.