Александр II

Главный же после императора интерес вызывал наследник-цесаревич великий князь Александр Александрович. С жадностью вызнавались подробности, мелочи о нем. Например, что читал модные в ту пору романы серба Болеслава Марковича, а романов Тургенева не читал, Льва Толстого также. Говорили, что наследник туп, тяжелодум, несообразителен крайне, так что будто бы его воспитатель Чивилев при известии о назначении его цесаревичем ужаснулся, сказав: «Как жаль, что государь не убедил его отказаться от своих прав: я не могу примириться с мыслью, что он будет управлять Россией».

Правда, никто не отрицал за ним чистоты и прямоты характера, благородства и искренности. В публике менее была известна твердость цесаревича и самостоятельность в суждениях. В 1870 году, когда государь радовался успехам германской армии и даже послал Вильгельму I Георгиевский крест 1-й степени (и в армию массу российских крестов и медалей), великий князь Александр Александрович записал в дневник: «Какое ужасное известие… Мак-Магон разбит, армия сдалась, и император Наполеон взят в плен! Это ужасно!»

Думается, только отчасти такое направление мыслей цесаревича можно объяснить влиянием его жены. Ведь вот не любила Минни Победоносцева, а великий князь по-прежнему очень считался с мнением своего старого учителя. Минни отбрасывала статьи князя Владимира Мещерского, а великий князь читал их со вниманием. Разные оказались супруги: он прямодушно хранил ей верность, а она с удовольствием принимала ухаживания молодых офицеров и флигель-адъютантов, а с красавцем графом Владимиром Шереметевым затеялся настоящий флирт.

Дмитрий Алексеевич Милютин имел все возможности для понимания наследника и был о нем мнения невысокого: «легкомыслен и самонадеян, выказывает пренебрежение ко всему установившемуся ведению дел государственных», резок, решителен, безапелляционные приговоры выдает с легкостью, обрывая всякие рассуждения. Претила Милютину и открытая грубость наследника, обычными эпитетами которого были «скотина», «каналья». Но видел и знал Дмитрий Алексеевич, что великий князь не терпит лжи, хороший семьянин, нежный отец, трудолюбив. Он отличался в выгодную сторону от братьев Владимира и особенно Алексея, который по крупному играл в карты, о кутежах и амурных делах которого разговоров ходило немало.

На торжественных больших выходах в Зимнем дворце сплоченной когортой выступали они вместе, но, случись какая беда, начнись война или революция – устоит ли семья Романовых? Александр Николаевич был уверен, что устоит.

Глава 4. Царская охота

1

Обыкновенно среда отводилась государем на охоту. В этот день он отрешался от забот и тревог и полностью отдавался азартному противоборству со зверем. Охотник он был завзятый.

Долгие годы, еще от времени Николая Павловича, рядом с ним стоял Иван Васильевич Иванов. Осенью и зимой Иванов стоял за левым плечом государя, держа в руках карабин голыми руками и на жестоком морозе, когда пальцы без рукавиц мгновенно прикипали к металлу. Государь, жалея охотников, отменял охоту, если мороз случался крепче 10 градусов, но случалось всякое.

В декабре 1870 года выехали на медведя, о котором мужики сообщили в царскую контору. Верили мужикам, правда, с оглядкой, не ленясь проверять, чтобы не вызвать царского неудовольствия. Дело в том, что жители окрестных деревень, возле которых велись царские охоты, неплохо на них зарабатывали. Один из надежных источников заработка – сообщение об обнаружении зверя, того же медведя. И вот получал мужик свои законные пять рублей, а после шел в лес, прямо к медвежьей берлоге, стуком палки о деревья и криком будил косолапого, и тот перебирался в другое место. Приходят охотники – нет медведя. А мужик, загодя выследивший новую лежанку зверя, тут как тут: пожалуйте еще пять рубликов, а уж я вам покажу в точности!.. Проделки эти были известны, но сходили с рук.

На этот раз Александру Николаевичу доложили, что обнаружен крупный медведище, и охотники из придворной конторы надежно стерегут его, чтобы не ушел. Государь выехал, как обычно, вечером во вторник, ночлег имел по соседству с местом охоты, а в среду утром, после чаю, отправился в лес.

Свита царская была немалой. Граф Адлерберг и генерал Рылеев оставались непременными участниками всех охот и по должности, и по государевой симпатии, другие приглашались по выбору царя. Много раз брали художника Зичи, который делал карандашные зарисовки, составившие в конце концов целый альбом. Наконец, собственно охотники из придворной конторы и обслуга. Следом за государем в лес отправлялись на санях рано утром кухня с метрдотелем и камер-фурьером. Разбивалась палатка, устанавливали стол, плиту и готовили завтрак, а после завершения охоты и обед на скорую руку.