Александр II

Он отер пот и крепко расцеловал внука в крепкий лобик.

Сказать Сашке, что пора взять мальчишку из бабских рук. Найти бы ему хорошего дядьку, дельного и честного, вроде незабвенного Мердера… Он поручил это Милютину.

2

В начале мая 1877 года Александр Николаевич принял решение самому отправиться в Действующую армию. Он не собирался подменять брата Николая, назначенного главнокомандующим (на Кавказе главнокомандующим поставил брата Михаила), но видел свой долг в том, чтобы быть с армией. Получив известие, что дочь Маша с дозволения королевы Виктории едет в Россию, он поклонился могиле отца (как всегда перед дальней дорогой) и с легким сердцем отбыл на Кишинев, взяв с собой наследника и Сергея, а Владимира послал вперед. Он давно замечал назревающее соперничество Саши и Володи и старался по возможности загодя разводить их, опасаясь крутого характера Сашки.

Штаб главнокомандующего находился в Плоешти. Формально Румыния объявила войну Турции и должна была выступить на стороне России, но слабая румынская армия не спешила. Великий князь Владимир Александрович прибыл в Плоешти 21 мая. Он был особенно печален после смерти своего маленького первого сына в марте. Вместе с дядей Низей они осмотрели квартиры для государя и его свиты. 25 мая Александр II прибыл к армии. Он был в отличном настроении после восторженного приема в Москве, где толпы народа все дни окружали его. Забылись былые сомнения и колебания.

В свите государя находился и военный министр. Дмитрий Алексеевич не ждал ничего хорошего от начинавшейся войны, но то, что он увидел в Плоешти, крайне огорчило его. Прискорбное отсутствие у главнокомандующего военного таланта и подчас даже здравого смысла было плохо само по себе. Но Николай Николаевич выбрал себе начальником штаба генерала Непокойчицкого, слывшего в молодости большим талантом, а после десятилетий сидения в штабах и писания историй былых сражений совершенно устаревшего и ко всему отличавшегося крайней нераспорядительностью. От дельного и опытного генерала Обручева великий князь категорически отказался «по личным мотивам», хотя кое-кто знал, что причина заключалась в отказе Обручева в 1863 году «воевать против братьев».

Без малого год назад Милютин записал в дневник: «…A по моему убеждению, война была бы для нас неизбежным бедствием, – потому что успех и ход войны зависят не от одной лишь подготовки материальных сил и средств, но столько же от подготовки дипломатической, а с другой стороны – от способности тех лиц, в руках которых будет самое ведение военных действий. К крайнему прискорбию должен сознаться, что в обоих этих отношениях мало имею надежд: дипломатия наша ведется так, что в случае войны мы неизбежно будем опять одни, без надежных союзников, имея против себя почти всю Европу; а вместе с тем в среде нашего генералитета не вижу ни одной личности, которая внушала бы доверие своими способностями стратегическими и тактическими!» Последующие месяцы показали, насколько он оказался прав в давнем пессимистическом прогнозе.

Стоит, однако, оговориться, что Милютин нисколько не сомневался в искреннем желании молодых великих князей, генералов и офицеров сражаться за правое дело. Об умонастроениях и духе, царивших в этой среде, свидетельствует, в частности, такой эпизод. В октябре прошлого года адмирал Лесовский прислал на имя государя секретное письмо. Адмирал советовал отозвать его сына, великого князя Алексея Александровича, и племянника, великого князя Константина Константиновича, с наших кораблей, находившихся в Средиземном море. Предполагалось, что с началом войны эти корабли выйдут в океан и будут действовать в качестве каперов для нанесения ущерба английскому торговому флоту. Адмирал считал, что неудобно посылать в крейсерство царского сына, так как велика опасность захвата корабля в плен. В кабинете государя сидели князь Горчаков, граф Адлерберг, генерал Милютин и наследник. Александр Николаевич, не говоря своего мнения, дал прочесть письмо наследнику и спросил его мнения.

– Скажи прежде других, как ты смотришь на это?

– Государь, – обычным спокойным тоном отвечал тот, не задумываясь, – моему брату было бы обидно, если бы у него отняли команду над фрегатом при таких обстоятельствах.

– Подойди сюда! – подозвал Александр Николаевич, обнял сына, расцеловал и заплакал. – Спасибо тебе, что ты так судишь. Таково же и мое мнение. Я не сомневаюсь, что все мои дети сказали бы то же самое. Как ни тяжело отцу подвергать сына опасности, но я уверен, что каждый из моих детей исполнит свой долг честным образом и с радостью. Они должны подавать пример.

Император был так растроган, что не обратил внимания на продолжение письма, где сам великий князь Алексей с горечью писал, что «больно с таким молодецким экипажем служить на таких плохих судах». Удаль и молодечество, а не трезвый расчет преобладали и в Зимнем, и в армии.