Александр Невский. Сборник

VIII. НЕОЖИДАННОСТИ

Настала осень, и листья груш и яблонь золотились на солнце.

Никогда Болеслав не был так занят войском, как сейчас. Он усилил дисциплину и запретил удаляться из обоза в город. Этим он возбудил неудовольствие солдат, которые шептались между собой и роптали на короля, что он медлит вернуться в Польшу. Пока они пировали с киевлянами, всё было тихо и спокойно: они забывали о доме и отечестве; но как только король запретил отлучки из обоза, все начали сетовать и роптать. Однако, несмотря на это, войско слушало его, зная, что король не любит шутить. Правда, теперь солдаты уходили тайком и часто пропадали. Их начали разыскивать и одного находили убитым в лесу, другого вытащили из Лыбеди, третьего из Днепра... Болеслав ожидал подкрепления из Кракова, но паны всё ещё не присылали его. Тем временем войско его продолжало уменьшаться.

Болеслав с каждым днём делался грустнее и печальнее. Его раздражало то, что паны пренебрегают его просьбами и что на его желания отвечают молчанием, злило поведение Изяслава.

Поэтому неудивительно, что, находясь в таком настроении, он не хотел ни с кем видеться и не показывался даже Люде. Она заметила это и, вздохнув, сказала:

   — Видно, он не любит меня.

Не видя любимого и не зная, чем это можно объяснить, Люда затосковала и стала всё чаще ходить в лавру и к Спасу, пытаясь хоть как-то отвлечься от своих мыслей.

Однажды в воскресенье она возвращалась с Добромирой домой, как вдруг пред самым Красным двором их нагнал Путята.

Люда обрадовалась ему, точно увидела родного отца.

   — Ах, как я давно не видела тебя! — воскликнула она. — Как там живёт тётушка Ростислава? Что Богна? Все ли живы и здоровы?

И она забросала старика вопросами.

Лицо Путяты было чем-то озабочено.

   — Слава Богу, всё ещё здоровы и живы... По крайней мере, я оставил их такими, но, Бог знает, вернувшись, найду ли их живыми.

Люда угадала его мысль.

   — Значит, ещё не успокоился, — сказала она полушёпотом.

Они уже подходили к частоколу Красного двора.

   — Мне хотелось видеть тебя, моё дорогое дитя, — ласково сказал Путята, — ну вот и увидел. Теперь я должен вернуться.

Люда поцеловала его руку.

   — Спасибо тебе, дорогой отец! Приходи как-нибудь ко мне испить медку, да и Богну прихвати с собой, пусть она не чурается меня.

Путята поцеловал Люду в лоб.

   — Прощай, будь здорова! — сказал он и хотел ещё что-то прибавить, но удержался, а когда Люда уже хотела войти в калитку, он нагнулся к её уху и шепнул:— Смотри, будь осторожна и не ходи в город после заката солнца!

   — Почему? — спросил Люда.

   — Уж слишком часто Славоша вертится около вас.

Добромира перекрестилась...

Люда любила сад Красного двора и часто сидела там. В тот же день после заката солнца Людомира опять пошла в сад, который скорее был похож на громадный лес, — обнесённый частоколом, как крепость. С одной стороны он примыкал к устью Лыбеди, с другой — граничил с Выдубычью, третьей подходил к стенам монастыря Святого Михаила, а четвёртой выходил на берег Днепра, широкого в этом месте, как море. Неподалёку от монастыря Святого Михаила, на высоком холме стоял Красный двор, обращённый лицом к Днепру и Переяславлю. Над Днепром возносился обрывистый песчаный берег, поросший мелким сосняком, волчаником и терновником. Далее обрыв этот делался покатее, и здесь, на полянке, ещё Всеволод приказал поставить деревянную скамеечку, на которой часто любил сидеть и издали смотреть на свой любимый Переяславль. Отсюда в ясный день были видны золотистые купола его церквей.

Эта же скамейка была излюбленным местом отдыха и Людомиры, особенно теперь, когда Болеслав целыми днями находился в обозе и когда печальные мысли не давали ей покоя. Здесь она чувствовала себя как-то свободнее и приятнее. Спрятавшись за толстыми дубовыми ветвями и вслушиваясь в осеннюю тишину и в ласковый шёпот деревьев, она смотрела на природу, которая раскрывалась перед нею.

Солнце уже закатилось, бросая на землю последние лучи, и на небе начали загораться одна за другой звезды. Ночь с каждой минутой делалась тише и глуше. Там и сям на берегах Днепра по направлению к Турханьему острову блестели на песчаных отмелях огоньки рыбачьих фонарей.

Вдруг Люде показалось, что между густыми ветвями мелькнула на Днепре лодка, направляясь к берегу. Она встала, отвела рукой листья и убедилась, что это действительно лодка, в которой сидело три человека. Двое из них лёгкими ударами весел направляли её к берегу.

Люда с напряжённым вниманием смотрела на лодку.

Наконец гребцы остановились, привязали лодку в лозняке, находившемся у частокола, и трое мужчин медленными шагами пошли в гору, по направлению к Красному двору. Через минуту они исчезли в лесной чаще.