Александр Первый и Наполеон. Дуэль накануне войны

И стоит Наполеону только намекнуть спесивой шведской аристократии, что написано на груди у их будущего короля – не видать Бернадотту шведского трона как своих ушей (он действительно станет «полным королем» только 5 февраля 1818 г. под именем Карла XIV Юхана, сразу после смерти своего «отца», и процарствует благополучно еще 26 лет, дав начало нынешней королевской династии Швеции).

Имелся у Наполеона и еще один, запасной, рычаг воздействия на Бернадотта – это его супруга Дезире. Пользуясь ее женскими страхами относительно климата в Швеции (южанка – родилась в Марселе, – Дезире была уверена, что Швеция, как и Россия, расположены где-то близко к Северному полюсу, и наверняка населены белыми медведями), Наполеон уговорил супругу принца-регента пока не переезжать к маршалу в Стокгольм, что она и сделала (и двенадцать лет прожила в поместье мужа – князя Понтекорво во Франции, пока, наконец, не воссоединилась с мужем в 1822 г., переехав-таки к нему в Стокгольм на страх белым медведям).

Но все эти расчеты Наполеона оказались построенными на песке. Александр I его перехитрил и переманил Бернадотта на свою сторону, при этом настолько уверовал в его военные таланты, что даже предлагал Бернадотту в июле 1812 г возглавить главнокомандование отступающей на восток русской армии (такой пассаж царя с удивлением отметил в свое время Карл Маркс). Перед этим царь наладил через А. И. Чернышева со шведским регентом личную и конфиденциальную переписку (поездки русского резидента в Стокгольм в 1811 – начале 1812 г.) Позднее в шведской и русской столице весной 1812 г. начались сверхсекретные мирные переговоры, которые 5 апреля 1812 г. завершились подписанием тайного антинаполеоновского союзного договора, сорвавшего все планы Наполеона.

И все это в одночасье рухнуло, когда, наконец, Наполеон в июне узнал, что его «революционный маршал» его жестоко обманул.

Все, что мог затем сделать Наполеон, это отыграться на личности Бернадотта в своих мемуарах на Св. Елене – предатель, дал «нашим врагам ключи от нашей политики и отмычки от нашей военной тактики».

Действительно, Бернадотт перехитрил Наполеона и даже в 1813 г. в Германии разбил своих бывших коллег – Удино и Нея, чуть не сев по протекции Александра I в 1814 г. на французский королевский престол вместо Бурбонов.

* * *

Если к успехам сначала по нейтрализации, а затем и союзу со Швецией добавить категорический отказ Дании принять участие в войне против России, то станет ясным, что надежды французской дипломатии на создание мощной антирусской коалиции в составе Франции, Австрии, Пруссии, Швеции, Турции и Дании к началу войны 1812 г. оказались в значительной степени неосуществленными.

Позднее Наполеон сам с горечью признавал: «Моя дипломатия должна была сделать для меня половину (русской) кампании, а она почти и не думала об этом». Французская дипломатия, сетовал Наполеон, «пребывала в состоянии изоляции, действуя без должной тонкости среди проблем, которые нужно было решать». «Впоследствии, – писал Е. В. Тарле, – Наполеон говорил, что если бы он предвидел, как поведут себя турки в Бухаресте и шведы в Стокгольме, то он не выступил бы против России в 1812 г.» Следует отметить, что первоначально французский император хотел идти войной не на Москву, а на Петербург; при этом французская атака с суши должна была быть поддержана шведской атакой с моря. Наполеон настолько был уверен в успехе всей операции, что на 15 августа 1812 г. отпечатал даже пригласительные билеты на свой день рождения с местом празднования в Зимнем дворце русских царей.

Правда, утверждение Наполеона о том, что он не начал бы войну с Россией, если бы знал о поведении шведов, вряд ли соответствует истине. Скорее наоборот: видя провал усилий французской дипломатии по сколачиванию антирусской коалиции, он поспешил ускорить начало войны, чтобы не допустить развала и без того непрочного австро-франко-прусского союза, тем более что на горизонте все явственнее вырисовывались контуры англо-русского мира.

Несмотря на разрыв дипломатических отношений и участие России в континентальной блокаде, английское правительство не оставило надежды оторвать ее от Франции путем заключения англо-русского сепаратного мира.

После неудачной попытки запугать царя угрозой дворцового переворота и даже физической расправой (декабрь 1807 г.) английская дипломатия перешла к тактике поддержки антитильзитских настроений, особенно в Петербурге и Москве. Английская агентура при этом опиралась на конкретных лиц – Чарторыйского, Строганова, Новосильцева, а также частично на окружение императрицы-матери Марии Федоровны, игравшей важную роль в закулисных дворцовых комбинациях.

Одним из методов подогревания антитильзитских настроений была засылка в Россию брошюр и памфлетов антифранцузского содержания. Снабженные многочисленными статистическими выкладками, эти отпечатанные на английском и французском языках книжечки «доказывали» полную неэффективность континентальной блокады для Англии и подчеркивали отрицательные последствия англо-русского торгового разрыва для России.