Александр Солженицын. Портрет без ретуши

Известно, что внутри самой организации многие политические споры вожди ОУН также разрешали путем физического устранения своих противников.

И еще один обязательный принцип отличал Организацию украинских националистов – принцип создания в первую очередь своей разведки и контрразведки, а затем – политической организации в целом. Этого принципа придерживаются как в баварском Мюнхене, так и в казахстанском Экибастузе. У тайной же службы ОУН имеется прискорбная (отличающая ее от всех подобных служб) железная традиция – агентов, подозреваемых в двурушничестве, не проверять, а уничтожать. И в первую очередь они, конечно, уничтожают их.

Администрации лагеря стало известно, что представители отделения этой организации в экибастузском лагере замышляют организовать мятеж.

Было ясно, что над лагерем нависла страшная угроза. Оуновцы разоблачат тайных информаторов (стукачей) и в первую очередь расправятся с ними.

Нельзя ли это доказать?

Доказательства у нас под рукой.

Их предоставляет Дмитрий Михайлович Панин. Он пишет: «Стукачи были самыми страшными и опасными врагами… Чувство мести и ненависти против них накопилось и ждало лишь выхода. Руководство экибастузского лагеря поспешило „упрятать“ своих стукачей в карцер. То есть под строжайший надзор; это значит – в ту часть лагеря, куда никто, кроме надсмотрщиков и провинившихся, доступа не имеет».

О Солженицыне нам уже известно, да и сам он в этом признался, и вся его «лагерная карьера», им же описанная, недвусмысленно свидетельствует о том, что он был тайным информатором. Притом виртуозным!

Особенно удобно и уютно Солженицын чувствовал себя в роли информатора в библиотеке. Он сам утверждает, что лагерная библиотека была лучшим местом для стукачей. Когда ему нужно было, он легко завязывал знакомство, старался сразу понравиться, изображая перед собеседником то трагика, то необыкновенного мудреца. Так он подружился с бандеровцем (о котором упоминает Панин) по имени Павлик еще по дороге в Экибастуз.

«Павлик легко попадал под влияние других. В компании бандеровцев он был бандеровцем, с Саней и другими бывшими офицерами – бывшим лейтенантом Советской Армии. Со мной держался как сын кавалериста из „Волчьей сотни“ генерала Шкуро времен гражданской войны. При этом каждый раз он был искренен и на всю железку входил в роль».

Это поистине быстрое и примечательное духовное приспособленчество обычно свойственно людям, которых называют осведомителями. Кажется вполне вероятным, что этот Павлик был первым, с помощью которого Солженицын – Ветров собирал непосредственные данные об ОУН. Вот почему Солженицын в свободное время предпочитал находиться исключительно в обществе украинских националистов.

В цепи доказательств появляется последнее звено: когда вспыхивает мятеж ОУН, «лагерная администрация, – как свидетельствует об этом Д. М. Панин, – встречает его во всеоружии и быстро и решительно подавляет».

Конспираторы из ОУН провалились. Изворотливый и хитрый стукач Солженицын безжалостно обвел их вокруг пальца. И вот на его пути впервые были трупы. Он был спокоен. Сегодня лауреат Нобелевской премии Александр Солженицын превозносит тех же украинских националистов. Он восхищается их мужеством и в первую очередь их позицией ярого антисоветизма. А впрочем, двурушничество и притворство всегда были основной причиной двойственности солженицынской жизни. Приведенные факты однозначны. Тем не менее имеется еще один, самый существенный факт, который подтверждают все, кто знал Солженицына в заключении, не заметил его только Д. М. Панин: за день до лагерного бунта, организованного ОУН, Солженицын исчез – его неожиданно перевели в тюремный госпиталь. Однако ведь его могли «упрятать», как стукача, и в карцер вместе с другими!..

В этом отношении представляет немаловажный интерес заявление еще одного авторитетного свидетеля, врача экибастузского лагеря Николая Зубова. В те дни он ухаживал за Солженицыным в лазарете.

«Мне теперь абсолютно ясно, что Солженицын был стукачом, причем очень активным. Я убежден в этом по той простой причине, что, когда „Кум“ пытался завербовать моих друзей в качестве стукачей, они сразу же сообщали мне об этом. Солженицын же, с которым у меня были дружеские отношения, находясь в больнице, ни с кем не говорил – в том числе и со мной – о том, что был завербован и стал тайным информатором. Впервые я узнал об этом из его книги „Архипелаг ГУЛаг“. Это по́зднее и для меня неожиданное признание подкрепляет мою уверенность в том, что Солженицын был стукачом. Он не говорил о своей истинной роли в лагере лишь потому, что боялся расплаты за предательство со стороны своих товарищей».

Круг доказательств замкнулся.

Реальная действительность

Когда А. Солженицын опубликовал за границей свое сочинение «Архипелаг ГУЛаг», издатели поместили на суперобложке книги рекламу о «великом» советском писателе Солженицыне и его жизни в «невероятной островной империи произвола и террора».