Александрия. Тайны затерянного города

Летним днем, когда в Кабуле вовсю цвели цветы, Массон выехал из города. Остались позади месяцы подготовки, и теперь он был готов проверить, не Баграм ли то место, где стоял некогда один из затерянных городов Александра Македонского. «Главная моя цель, – писал он, – убедиться, сохранились ли развалины, которые я мог бы связать с Александрией, которую, по моему убеждению, следовало искать в отрогах Гиндукуша»[285]. Из города валили толпы людей, спешившие укрыться от жары в тени окрестных садов. «Любители птиц несли в клетках, накрытых тканью, своих ласточек и соловьев», в садах «множество людей окружало профессиональных сказителей, не скрывая предвкушения удовольствия»[286]. «Главное желание кабульца, – понял Харлан, пожив в этом городе, – это наслаждаться жизнью, восклицая: «Каждый момент удовольствия – благословение, ведь сегодня мы живем, а завтра умрем»[287].

Достигнув долины Баграма, Массон сразу ее полюбил. «Извилистые русла рек, живописность замков и садов, зелень пастбищ, многоликость гор, увенчанных снежными шапками, – таков пейзаж, красота которого никогда не приедается»[288].

В пути Массон услыхал историю Мохаммеда Шах-Хана, местного ткача, «решившего как-то поутру, что быть ему делийским падишахом. Схватив мушкет, он в одиночку покинул дом, убил двоих встречных, чтобы показать, что не шутит, и направился в Кабул». Вскоре «к нему стали прибиваться сторонники. В Кабул он вступил уже во главе 4-5-тысячной армии»[289]. Ткач якобы правил в Кабуле всю зиму, пока не собралась крупная армия, способная его изгнать. В Афганистане все возможно, когда на твоей стороне удача.

Но Массону не везло. В одном из первых же кишлаков Баграма «жители решили поживиться за мой счет и обступили меня на базаре, когда разлетелся слух о «прилетевшей диковинной птице»[290]. Массон не возражал, когда над ним смеялись: он знал, что даже в лучшие времена выглядит по меньшей мере странно. Но здесь его улов исчерпался одними лишь шутками. Все, кого он расспрашивал в кишлаках, твердили одно: все здешние россказни – вымысел. Никаких старинных монет поблизости не находили. «В одном кишлаке остановились семеро богатых индийских купцов, – записал Массон, – но напрасно мы допытывались у них о монетах»[291]

. Он безрезультатно кружил по долине и раз за разом выслушивал, что все рассказы о ней высосаны из пальца.

В конце концов он махнул рукой и удрученно повернул назад, в Кабул.

Но в одном маленьком кишлаке в нескольких милях от Кабула он навострил уши. «Мы услышали кое-что новенькое о Баграме, о найденных там сокровищах, и во мне так взыграло любопытство, что я решил туда вернуться»[292].

Массон опять поехал в долину, сопровождаемый озадаченными всадниками-афганцами, отряженными местным вождем для присмотра за «странной птицей». В первом же кишлаке Массон снова стал задавать свои вопросы и получал привычный ответ: никаких монет ни у кого нет, никто ничего не находил. Он уже был готов признать поражение.

И тут какой-то старик предъявил один-единственный старинный медяк.

Массон поднес монету к свету. Поцарапанная, стертая, невероятно старая, она выглядела как послание из потустороннего мира. На него смотрело лицо неведомого царя, под профилем царя была надпись на непонятном языке. Монета намекала, что рассказы местных жителей могут быть правдивыми. Он заплатил старику за монету гораздо больше ее цены.

Все тут же изменилось. Стоило местным понять, что Массон готов платить за монеты, они разбежались и быстро вернулись с мешками старинных денег. Голод сменился пиршеством: Массон нырял в эти мешки, как голодающий, которому натащили яств. Купить сразу много он не мог и тщательно отбирал лучшее, «отвечавшее моим намерениям. Так я набрал, к своему удовлетворению, примерно 80 монет, позволявших ждать в будущем блестящих результатов»[293].

Раньше местные опасались, что если они признаются Массону в своем богатстве, то он отберет его у них насильно и, того хуже, обратит их в подневольную рабочую силу, заставив рыть землю в поиске древних сокровищ, «из-за чего решено было по возможности скрывать их от меня. Как признался мне потом один золотых дел мастер, в тот момент, когда я к нему обратился, у него было целых пятнадцать фунтов старинных монет, которые ему не советовали показывать мне»[294]

.

После нескольких часов радостной торговли «разнесся слух о ференги, пришедшем набирать солдат, и из окрестных селений сбежались толпы проверить, правда ли это, и узнать, сколько обещают платить. Я счел за благо уехать»[295].

Массон вернулся в Кабул с кружащейся от радости головой и с карманами, набитыми прошлым. Рассказы о Баграме, которые он долго слушал на кабульском базаре вперемежку с байками про муллу Насреддина, получили подтверждение.

Неужто он и вправду нашел Александрию-в-Предгорье?