Али-баба и тридцать девять плюс один разбойник

Он недоговорил, рванувшись к дверям. Нужно было срочно обо всем разузнать, а после начинать думать, как выкрутиться из этой крайне неприятной истории.

Мансур вылетел в двери, отбросил с дороги слугу, несшего ему в тазике воду для мытья рук. Тазик взлетел к потолку и опрокинулся на Мансура, окатив визиря ароматной водой с ног до головы. Но Мансур и этого не заметил, лишь отер ладонью лицо и на бегу поправил чалму. Он спешил перехватить в коридоре Махсума и караван-баши, пока те не скрылись от него в одних из сотен покоев или десятка зинданов дворца – Мансур желал узнать все первым!

Встречные шарахались от Главного сборщика налогов в вымокшем, заляпанном жиром халате, кланяясь и удивленно глядя ему вслед. Мансуру ни до кого из них не было дела. Пусть глазеют, если им так нравится, главное – успеть, успеть во что бы то ни стало!

Вылетев из бокового прохода в главный коридор, Мансур притормозил, огляделся в поисках процессии и вздохнул с облегчением – все-таки успел! Приняв важный, весьма деловитый вид, Мансур заложил руки за спину и направился навстречу идущим.

– Гасан-ако! – распахнул объятия Мансур, когда караван-баши почти вплотную приблизился к нему. – Как я счастлив, что слухи о гибели вашего каравана оказались сильно преувеличены! У меня прямо камень с души свалился. Ай-яй, какая была бы потеря для всех нас.

Караван-баши остановился, не дойдя до визиря пары шагов и смерил того взглядом. Мансур решил, будто Гасан что-то подозревает, и сменил тактику.

– Мне доложили, что ваши верблюды вернулись в город, и я уже собирался послать стражу на ваши поиски, а тут гляжу – вы идете.

– Да, мы чудом спаслись, – сдержанно отозвался караван-баши. По вполне понятной причине Гасан недолюбливал Мансура. Ведь налоги – это всегда неприятно, а налоги от Мансура – чистейшей воды грабительские поборы.

– А кто это с вами? Никогда не видел такие противные рожи! – произнес Мансур, старательно игнорируя пристальный, пронзительный взгляд Махсума. Таким образом он решил себя заранее обезопасить, но… промахнулся.

– Ай-яй, – покачал головой Гасан, – как нехорошо говорить так о людях, которых вы даже не знаете! Эти люди…

Мансур судорожно сглотнул.

– …мои спасители, – закончил караван-баши.

– Кто?! – воскликнул пораженный Мансур. Рухни ему на голову небо, он и тогда не был бы так удивлен.

– Да-да, если бы не они, то меня здесь уже не было!

«Лучше бы тебя здесь не было, проклятый торгаш!» – скрипнул зубами Мансур, а затем, расплывшись в дежурной улыбке, сказал вслух: – Ах вот оно что!

– Вот именно! Идемте.

Гасан подал знак Махсуму и его телохранителю, и все трое в сопровождении стражи направились дальше по коридору к гостевым покоям.

– Ничего не понимаю, – развел руками потрясенный Мансур, когда Черного Махсума и Ахмеда ввели в комнату для приема важных гостей, а стражники встали почетным караулом у ее дверей. – С ума они спятили, что ли?

Дождавшись, когда Гасан удалится по своим делам, Мансур подбежал к дверям гостевой комнаты, бросил на стражников затравленный взгляд и прошмыгнул мимо них. Сердце у визиря бешено колотилось, в груди поселился холодок, но он все-таки решил дознаться, что происходит.

– Что вы здесь делаете, презренные ослы?! – набросился он с кулаками на Махсума, шипя и брызжа слюной.

– Эй, папаша, поаккуратнее с языком! – Махсум предупредительно выставил перед собой ладонь. – Как вы там сказали? Противные рожи?

– Дурак, я отводил ему глаза!

– А теперь я еще и дурак, значит. Нехорошо, папаша. Ох, нехорошо!

– Очень плохо, – поддакнул Ахмед.

– А ты, куча ослиного помета, закрой рот и не раскрывай его, пока тебя не спросят, – прорычал Мансур разбойнику.

– Советую вам вести себя в рамках приличия, папаша! – шагнул к Главному сборщику налогов Махсум и выпятил грудь, принимая грозный вид. – Вы не на базаре.

– Да как ты… как ты смеешь?! Мне, великому визирю! Да я тебя…

– Что? По попке отшлепаете или в угол поставите? – хмыкнул Махсум, вытаскивая из-за пазухи табакерку. – Знаете, вы очень скользкий тип – теперь я в этом убедился.

– Моя табакерка! – охнул Мансур, округляя глаза.

Махсум как ни в чем не бывало раскрыл ее, захватил пальцами щепотку табака и вдумчиво втер себе в ноздри.

– А-апчхи! – чихнул он прямо в лицо Мансуру и утер нос пальцами. – Вот как-то так.

Мансур, чуть пригнувшись, запоздало закрылся руками, потом медленно выпрямился и начал закипать.

– Значит, это ты, грязное шайтаново отродье, спер у меня табакерку! Ты!

– Докажите! – нахально произнес Махсум, закрывая табакерку и засовывая ее обратно за пазуху.

– Доказывать? – разозлился Мансур и оскалил зубы. – Ну не-ет! Я просто тебя прирежу, грязный вор!

Он выхватил из-за пояса кинжал и бросился на Махсума. Махсум поднырнул под его руку, и визирь пролетел мимо, ткнувшись носом в пол.

– Ха! – только и сказал Ахмед, не двинувшись с места.

– Что здесь происходит? – грозный голос Гасана вернул Мансура к действительности. Тот вскочил с пола и быстро спрятал кинжал за спину. – Вы что, уважаемый, решили убить моего спасителя и личного гостя нашего всемилостивейшего эмира?