Али-баба и тридцать девять плюс один разбойник

Тяжкие думы Махсума, сидящего в сторонке на песке, были прерваны нарастающим воем. Махсум резко обернулся и застыл с отвалившейся челюстью. Прямо на него неслась во всю прыть растрепанная ведьма в обгорелом платье – глаза навыкате, волосы дыбом, кривые острые когти нацелены на него, а из раззявленной пасти торчат длинные клыки.

Вдосталь «насладившись» невероятным зрелищем, Махсум опомнился, и вовремя – ведьма была уже совсем рядом. Он только и успел, что пригнуться, прикрыв голову руками. Юмюм-хана цапнула когтями воздух, кувыркнулась через Махсума и кубарем покатилась по песку. Вскочив на ноги, гуль вновь кинулась в атаку, однако Махсум и на этот раз перехитрил ее, в последний момент откатившись вбок. Юмюм-хана упала на песок, зашипела от злости, забила ручищами. Промахнуться два раза подряд – такого с ней еще ни разу в жизни не случалось. Похожая на рассвирепевшего бультерьера, готового ринуться на врага, она отбросила когтями песок, но ее остановил громкий окрик.

– Стоп! – Махсум, выпрямившись, выбросил руку навстречу злобной клыкастой образине. – Чего тебе, добрая женщина, от меня надо?

– Кто добрая, я? – уставилась на него Юмюм-хана. – Ты сумасшедший?

– Почему? – немного обиделся Махсум. – Впрочем, со всеми этими проблемами и вправду недолго свихнуться.

– Точно ненормальный. – Юмюм-хана расслабилась, поднимаясь во весь свой немалый рост. – Ладно, отпусти моего мужа, и я вас не трону – сегодня я уже вдосталь насытилась.

– Знаешь, по-моему, это ты ненормальная, – криво усмехнулся Махсум. – Если ты заметила, нас почти сорок человек. Так что иди-ка ты с миром, и мы тебя не тронем.

– Хорошо подумал? – оскалилась Юмюм-хана.

– Лучше не бывает.

– Ну, держись!

Гуль вся подобралась, изготавливаясь к прыжку, но незаметно подкравшийся к ней сзади Ахмед полоснул наотмашь саблей.

Никто не понял, как гуль удалось увернуться от молниеносного удара, успеть перехватить саблю пальцами за лезвие и вырвать из рук Ахмеда. Но факт был налицо: Ахмед стоял дурак дураком, глядя на собственные пустые руки, а гуль, хохоча, помахивала сабелькой у него перед носом. Потом она вдруг сунула саблю себе в рот и принялась жевать, причмокивая и хрустя металлом. Сжевав половину сабли, гуль бросила огрызок к ногам Ахмеда. Тот наклонился, поднял за рукоятку то, что осталось от его любимого оружия, и растерянно почесал макушку.

– Это фокус такой? – спросил он у Юмюм-ханы.

– А мою можете? – протолкался вперед из толпы разбойников Азиз, протягивая саблю гуль. – А то я сзади стоял и почти ничего не видел.

– Ну… – поколебалась нечистая сила. – Если ты так просишь.

Она взяла саблю, зачем-то обнюхала и засунула в рот. Жевала она ее уже не так усердно, похоже, занятие это не приносило ей внутреннего удовлетворения. Поэтому гуль ограничилась тем, что перекусила саблю пополам.

– А мне! А мою! Ну, пожалуйста, опа!

Разбойники наперебой начали совать Юмюм-хане свои сабли. Гуль, смущенная столь обильным вниманием, принимала сабли одну за другой, перегрызала их и, с видом знаменитости, раздающей автографы, возвращала владельцам.

– Возьми тогда уж и мою! – Махсум под шумок подсунул гуль и свою саблю рукоятью вперед.

– У тебя не возьму, – заартачилась гуль. – Ты меня обидел.

– А если извинюсь?

– Ладно, так и быть, – согласилась Юмюм-хана. – Извиняйся.

– Извини.

– Давай сюда свою саблю-у-у! – Она выхватила из рук Махсума саблю, но тут же отбросила от себя, словно ядовитую гадюку. – Что ты натворил, гнусный мальчишка-а-а! – Вой перешел в визг, руки гуль задымились и начали обугливаться. – Проклятый идиот, что ты мне дал?

– Саблю, – пожал плечами Махсум, наклоняясь и поднимая свое оружие с земли. – Хорошую саблю. Значит, не будешь ее есть?

– Будь ты проклят навеки-и-и!

Голос Юмюм-ханы истончился, она упала на колени, завалилась вбок и забилась в припадке на песке. От нее уже вовсю валил дым. Тело чернело на глазах, разваливаясь на кусочки угля и чешуйки пепла.

Вой оборвался внезапно. Наступила звенящая тишина.

У ног Махсума и ничего не понимающих разбойников лежала дымящаяся куча тряпья, горка золы да груда изувеченного металла.

– Изверги, палачи! Вы убили мою жену! – забился в веревках Олим-Кирдык.

– Ты тоже, я вижу, не прочь пообедать саблей? – уточнил Махсум у пленного.

– Нет, нет, – мгновенно успокоился тот. – Благодарю, но я сегодня уже завтракал.

– Тогда лежи себе и помалкивай.

Махсум отер саблю о плащ и убрал ее в ножны.

– Но что произошло, шеф? Я ничего не понимаю, – пристал к Махсуму Ахмед. – Она так забавно их ела, а тут раз и…

– Действительно, забавно. У вас, у пещерных идиотов, хоть одна целая сабля осталась?

Разбойники повесили носы, некоторые чесали в затылках и скребли шеи в попытке сообразить, как же так вышло, что они лишились оружия.

– Вот именно, – вздохнул Махсум.

– Простите, шеф! – откашлялся Ахмед в кулак. – Мы немножко того, увлеклись.

– Увлеклись они. А что было бы, когда она съела все сабли? За вас принялась?

– Мы… об этом не подумали. Но ведь все обошлось! Как же это у вас получилось?

– Читай!