Алиенист

Именно благодаря давнишнему открытию Теодора мы и могли сейчас сидеть в его в кабинете, вспоминая старые добрые деньки в Кембридже и забыв на время обо всех срочных делах. Но вот беседа плавно переместилась к событиям наших дней: Рузвельт поднял несколько действительно интересных тем, задав Крайцлеру ряд вопросов о результатах его работы как с детьми в Институте, так и с безумцами, обладающими преступными наклонностями, а Ласло в свою очередь признался, что с нескрываемым любопытством наблюдал за карьерой Теодора с момента его депутатства в Олбани и до назначения особым уполномоченным государственной службы в Вашингтоне. Поистине нет ничего приятнее участия в беседе двух старых друзей, каждому из которых предстояло оставить столь значительный след в истории своего времени, и бо́льшую часть разговора я просто сидел и слушал, наслаждаясь мгновенной метаморфозой еще недавно столь мрачной атмосферы.

Однако беседе было неизбежно суждено вернуться к убийству Санторелли, и на комнату словно легла тень глубокой печали и дурных предзнаменований, не оставившая и следа от приятных воспоминаний, — расправилась с ними с той жестокостью, с которой неизвестный убийца обошелся с телом мальчика на башне у моста.

Глава 6

— У меня здесь ваш отчет, Крайцлер, — сказал Теодор, доставая документ из ящика своего гигантского стола. — Здесь же находится заключение коронера. Представьте себе, ничего нового тот обнаружить так и не смог.

В ответ Крайцлер лишь кивнул со знакомой брезгливостью:

— В наше время на должность коронера может претендовать любой мясник или дипломированный аптекарь. Не сложнее, чем устроиться главным врачом в психиатрическую клинику.

— Согласен. Но, возвращаясь к вашему отчету, у меня сложилось впечатление, что он указывает…

— На все, что я обнаружил он не указывает, — осторожно прервал его Крайцлер. — Разумеется, там не упомянуто несколько самых важных моментов.

— То есть? — Теодор удивленно взглянул на него, даже уронив пенсне, которое носил на службе обычно. — Прошу прощения?

— Слишком много глаз в Управлении просматривают отчеты, комиссар. — Крайцлер изо всех сил старался говорить дипломатично — в его случае для этого требовались значительные усилия. — Мне бы не хотелось, чтобы некоторые детали стали… достоянием общественности. Пока, во всяком случае.

Теодор некоторое время молчал, задумчиво сузив глаза.

— Вы пишете, — произнес он тихо, — об ужасных ошибках.

Крайцлер поднялся, подошел к окну и чуть отодвинул жалюзи.

— Во-первых, Рузвельт, вы должны пообещать мне, что впредь такие субъекты, как, — последовавшие имя и должность он произнес с явным отвращением, — детектив-сержант Коннор, не будут ставится в известность относительно этого дела. Этот человек все утро снабжал прессу фальшивыми сведениями — домыслами, которые в итоге могут стоить жизни многим невинным людям.

Обычно хмурое чело Теодора собралось положительно глубокими складками:

— Черт побери! Если это правда, доктор, я заставлю этого человека…

Крайцлер предостерегающе поднял руку:

— Просто пообещайте мне, Рузвельт.

— Даю слово. Только передайте мне слова Коннора.

— Он дал понять некоторым репортерам, — начал Крайцлер, прохаживаясь по кабинету, — что в убийстве Санторелли повинен человек по имени Вульфф.

— Тогда как вы уверены в обратном?

— Несомненно. Действия Вульффа определенно лишены умысла и слишком бессистемны. Хотя он совершенно свободен от каких бы то ни было моральных запретов и не испытывает отвращения к насилию.

— В таком случае вы признали его… — для Рузвельта подобный язык был несколько непривычен, — психопатом? — Крайцлер удивленно поднял бровь. — Я ознакомился с некоторыми вашими трудами последнего времени, — продолжил Теодор с некоторой долей застенчивости. — Хотя не сказал бы, что многое в них понял…

Крайцлер кивнул, загадочно улыбаясь:

— Вы спрашиваете, психопат ли Вульфф? Безусловно, в его случае наблюдается естественное психопатическое чувство неполноценности. Но вот называть его психопатом… Если вы читали соответствующую литературу, Рузвельт, вы наверняка согласитесь, что в данном случае все зависит от того, на чьи мнения мы опираемся.