Алиенист

За отчетами немедленно послали. Когда их принесли, нам открылись новые факты — еще два трупа мальчиков, несомненно, торговавших своими телами, также были обнаружены, по мнению коронера, вскоре после смерти. Как и сказал мне накануне Рузвельт, в тех случаях крови было меньше, хотя похоже, что разница в количестве ранений и некоторые мелкие отличия никак не влияли на явное сходство этих дел. Первый мальчик, двенадцатилетний африканский иммигрант, которого все называли не иначе, как «Милли», был прикован цепями к корме парома на остров Эллис. Второго, десятилетнего Аарона Мортона, нашли на Бруклинском мосту — его просто подвесили за ноги. Согласно отчетам, оба мальчика были частично обнажены, глотки у обоих перерезаны, наблюдались и другие увечья, но самое главное — у обеих жертв отсутствовали глаза. Читая отчеты, Ласло несколько раз пробормотал последнее обстоятельство, явно пребывая в глубоких раздумьях.

— Я полагаю, что понял, о чем вы говорите, Крайцлер, — громко сказал Теодор. Он терпеть не мог во время дискуссии оставаться в стороне, даже в тех случаях, когда тема была ему не близка. — Первое убийство было совершено три года назад. А теперь кто-то начитался старых газетных статей и решил заняться имитацией. — Теодор был явно доволен собственной оригинальной экстраполяцией. — Верно, доктор? И ведь такое не в первый раз происходит с подачи наших любезных газет.

Крайцлер тем не менее лишь постукивал указательным пальцем по сжатым губам, и вид у него был такой, будто он только сейчас осознал, что дело это намного запутаннее, чем ему представлялось раньше.

Я в свою очередь осмелился сделать иной вывод.

— А что там насчет останков? — спросил я. — Все эти… недостающие органы, отрезанная плоть… э-э… ну все это? Такого ведь не было в предыдущих делах.

— Не было, — медленно ответил Крайцлер. — Но мне кажется, есть объяснение этим отличиям, хотя сейчас нас это не должно волновать. Глаза — вот ключ, связь и способ… Я готов поставить что угодно на… — Тут он снова замолчал.

— Ну хорошо, — сказал я, опуская руки. — Значит, кто-то три года назад убил двух детей, а сейчас мы столкнулись с сумасшедшим подражателем, который вдобавок уродует тела. И что нам теперь предстоит со всем этим делать?

— В том, что вы сейчас сказали, Джон, — ровным тоном ответил Крайцлер, — нет ни грана точности. К тому же я не уверен, что это дело рук сумасшедшего. И я склонен полагать, что сам он не в восторге от того, чем ему приходится заниматься, — в том смысле, как вообще можно понимать подобное утверждение. Но самое главное — и здесь я боюсь разочаровать вас, Рузвельт, — я уверен как в себе самом, что это не имитатор, а один и тот же человек.

Мы ждали, что он сделает такой вывод, и боялись его — и я, и Рузвельт. Я достаточно отработал полицейским репортером после моего бесцеремонного отстранения от вашингтонских дел из-за поддержки Рузвельта в его борьбе с кумовством в государственном аппарате. Я даже освещал дела о громких убийствах за границей. Так что я прекрасно знал, что преступники, подобные тому, которого описывал Крайцлер, существуют, но никому из нас не было приятно удостовериться в том, что мы столкнулись как раз с таким экземпляром. А Рузвельт хоть и был прирожденным бойцом, мало что понимал в тонких деталях преступного поведения, и ему проглотить подобное было тяжелее всего.

— Но… три года! — ошеломленно воскликнул он. — Честное слово, Крайцлер, даже если такой человек и существует, он ведь не мог водить за нос правосудие столько лет!

— Нехитрая задача — водить за нос того, кто тебя не преследует, — ответил Крайцлер. — А если полиция и проявляла какой-то интерес к этому делу, шансов у нее не было. Ибо они даже не потрудились выяснить мотивы преступления.

— А вы? — На этот раз слова Рузвельта прозвучали чуть ли не умоляюще.

— Потрудился — правда, пока далеко не продвинулся. У меня есть несколько зацепок — но нам необходимо докопаться до остального. Только если мы сможем с полной уверенностью сказать, что именно толкает его на убийства, мы решим эту головоломку.

— Но что может заставить человека совершать такое? — спросил Рузвельт, и в голосе его чувствовалось подлинное смятение. — В конце концов, у Санторелли даже не было при себе денег. Мы опросили его родственников, но они той ночью все были дома. Если только это не результат его ссоры с кем-то, кто…

— Я сильно сомневаюсь, что здесь замешаны какие-то личные дрязги, — ответил Ласло. — Очень может статься, что мальчик до той ночи никогда не встречался со своим убийцей.

— То есть вы утверждаете, что кто бы ни убил ребенка, он не был с ним даже знаком?

— Возможно. Для него не было важно, кого он убивает. Ему было важно, что олицетворяет

собой его жертва.

— И? — спросил я.

— И это нам предстоит определить.

Рузвельт продолжил свой осторожный допрос:

— У вас есть какие-то улики, подтверждающие эту версию?