Алкаш в газете

— Хотя, может быть, вы мне и не поверите, у меня есть основания считать вас невиновным в этом деле. По крайней мере, в убийстве Бомберга. Вы можете довериться мне. Расскажите правду об этом деле. Вы собирались убить Бомберга?

— Нет, черт возьми!.. И вообще прекратите задавать дурацкие вопросы!

— Однако вы угрожали ему крайними мерами…

Кострюков промолчал и, схватив трубку телефона, стал набирать номер.

— Алле! Это Кострюков говорит… Я могу говорить с Иваном Валентиновичем?.. Занят? Скажите, что это очень срочно… Девушка, я вам говорю, что это Кострюков. Он наверняка уделит мне…

Однако, видимо, на том конце провода трубку бросили.

Кострюков снова стал набирать номер.

— Девушка, я прошу вас, сообщите, что звонит Кострюков. Просто сообщите… Уехал?..

Кострюков недоуменно взглянул на трубку и положил ее на аппарат.

— Уехал…

Взгляд его был совершенно растерянным, он провел пальцами по вспотевшему лбу и рассеянно посмотрел на меня.

— Вы звонили Шелестюку? — спросил я.

— Да.

— Какое отношение имеет ко всему этому делу Шелестюк?

— Шелестюк? — рассеянно переспросил меня Кострюков. — Помогал мне в этой борьбе…

— То есть, при его поддержке вы усилили борьбу за влияние в газете, наехав на интересы Бомберга? Ответьте, черт возьми! Шелестюк обещал вам помощь в устранении Бомберга из газеты?

— Да. Он все время был на моей стороне, — глухо проговорил Кострюков. — До сегодняшнего момента.

И он снова удивленно посмотрел на телефон.

Телефон неожиданно зазвонил. Кострюков мгновенно схватил трубку и нервно произнес:

— Да. Кострюков слушает. Ира? Какая Ира?.. Ах, Ира! Кто? Когда?..

Он молча положил трубку.

— Вы оказались правы, — сказал он. — Они уже пришли. Какой-то Захимович и двое милиционеров.

— Это следователь, — сказал я. — Где они сейчас?

— Ира отослала их в секретариат.

Кострюков вскочил, надел пиджак и бросился к выходу. Я схватил его за руку и что есть силы отшвырнул от двери. Он неловко уселся на свой стол.

— Вы что, с ума сошли? Так у вас есть хоть какие-то шансы. Сбежав сейчас, вы автоматически признаете себя виновным. Вас все равно найдут и прикончат, инсценировав самоубийство.

— А так меня прикончат и объявят самоубийцей в камере!

— Рано отчаиваться!

Дверь комнаты открылась, и в нее вошли двое милиционеров, а за ними показался следователь Захимович. Он окинул комнату безразличным взглядом и спросил, уставившись на коммерческого директора:

— Вы Кострюков?

— Да, — ответил сидящий на столе Кострюков.

— Я следователь городского отдела внутренних дел Захимович. У меня есть санкция прокурора на ваше задержание. Пройдемте с нами…

Двое милиционеров подошли к Кострюкову и, взяв его за руки, помогли слезть со стола. К моему удивлению, Захимович не стал упрекать меня в том, что я нарушил наш уговор, ограничившись лишь печальным взглядом в мою сторону.

Я вышел из кабинета Кострюкова и перешел в комнату, где сидели Седой и Капитонова.

— Ну что, взяли его? — спросил Борисов.

— Взяли, — ответил я.

Глава 10

Следующие несколько дней были ничем не примечательны. В день ареста Кострюкова вечером я имел беседу с Гармошкиным. Тот как-то вяло и бесстрастно похвалил меня за проделанную работу и попросил подождать с оплатой несколько дней, за которые он обещал собрать необходимую сумму. Он даже попросил меня остаться в газете в качестве колумниста, и я сразу же согласился.

Причину столь вялого настроения Гармошкина я понял, когда услышал, как он говорил по телефону… Раздался телефонный звонок. Он поднял трубку и сказал:

— Да… Да, Иван Валентинович… Хорошо… Но я… Нет… Хорошо, Иван Валентинович, я все сделаю, как вы сказали. Хотя я не считаю… Ну хорошо, мы договорились. Завтра я перезвоню.

Главный редактор положил трубку и несколько секунд почти с ненавистью смотрел на аппарат. Потом тяжело вздохнул и перевел взгляд на меня:

— Через неделю я с вами рассчитаюсь…

…Дынин несколько раз сообщал мне, как проходят допросы Кострюкова. Тот категорически отрицал всякую причастность к убийству Бомберга, не скрывая, что неприязнь у него к убитому существовала и порой между ними случались острые разговоры.

Однако следствию все же удалось добиться кое-каких подвижек. Под давлением улик и обстоятельств Кострюков сознался, что он участвовал в незаконных финансовых операциях, связанных с оплатой рекламных полос и печатанием заказных статей. Все эти три дня мое настроение было хуже некуда. Я, хотя и выглядел спокойным, не находил себе места. Впервые за мою вполне удачную карьеру частного детектива я был на грани провала. Я знал, что истинным виновником убийства Бомберга являлся не Кострюков, однако не имел ни малейшей зацепки для доказательства этого.

На второй день после ареста Кострюкова я через Дынина всячески пытался встретиться с арестованным. Однако, в отличие от прошлых дел, Дынин не смог мне помочь. Никакие его связи не помогали. Похоже, дело находилось под серьезным контролем сверху, что, в общем, неожиданностью для меня не стало.