Алхимия иллюзий

— Вы, милая барышня, на нее не наткнулись, потому что пренебрегли тем, чтобы заглянуть в ванную. Хотя, быть может, вы и правы, что не сделали это, потому что зрелище не для слабонервных. Мне очень пригодились наборы колюще-режущих инструментов моего талантливого сына!

Вику затрясло: не столько от ужаса, сколько от гнева. На саму себя. На Виталика. На Титова. Даже на своего отца.

Нет, в реальности только на саму себя. Она во всем виновата, она — и никто другой!

— Папа, ты знатно эту шлюшку прямо в ванной разделал! В этот раз ты превзошел самого себя. Там не только весь кафель, но и даже весь потолок кровью забрызган. Джек-потрошитель обзавидовался бы! Это подлинный шедевр, папа!

Вике стало жаль незнакомую любовницу отца. Наверняка у нее тоже есть семья. И умереть ей пришлось только потому, что в любовниках у нее ходил отец не той дочери, какой нужно. Странно, и о чем она сейчас только думает!

— Милая барышня нервничает, сын. Видимо, не понимает, зачем мы это все сделали. А все на самом деле просто. Это часть вашего наказания, милая барышня. И оно только начинается.

Раздался голос Титова:

— Объект на подходе, папа! Пора готовить Вичку для сеанса черной магии с его последующим разоблачением.

Возникла пауза, во время которой Титов ковырялся с подвешенным к потолку фургона небольшим телевизором, Роберт Иванович рывком поднял ее голову и, схватив за подбородок, заметил:

— Милая барышня, если не хотите, чтобы мы зафиксировали ваши глаза особыми скобами, смотрите, не смея закрывать веки, на экран телевизора. — И, вздохнув, добавил: — Не люблю я жестокости по отношения к жертвам, но иногда это необходимо, милая барышня…

И это говорил ей человек, который только что разделал в ванне, да так, что вся кафельная плитка и весь потолок были залиты кровью, несчастную девицу.

Экран телевизора засветился, Вика заметила, что на нем появилось изображение спальни с кроватью, на которой лежал застреленный отец. Вика заплакала, а психиатр, нежно гладя ее по голове, по-отечески заметил:

— Понимаю, что терять отца, причем внезапно, всегда большое горе. Я знаю, о чем говорю. Я тоже своего потерял примерно в вашем возрасте, милая барышня. Правда, не совсем случайно — я его собственноручно убил.

Титов, повернувшись к Вике, произнес:

— Краткое содержание того, что произойдет в ближайшие дни. Специально для тебя, Вичка, потому что об этих вещах ты в силу понятных причин узнать из прессы или каким-то иным образом уже не сможешь. — Его глаза сверкнули знакомым арктическим холодом, и Титов продолжил: — Конечно, я потом уберу камеру, которая передает изображение из любовного гнездышка твоего папани сюда, в фургон. Его тело по анонимной наводке найдут. Как и выпотрошенное тело его любовницы в ванной. Причем все будет указывать на то, что твой папаня, то ли сойдя с ума, то ли взревновав, сначала искромсал свою любовницу, а потом, поняв, что ему за это грозит, застрелился…

Вика заерзала, но твердая рука Роберта Ивановича удержала ее на холодном полу фургона.

— Вичка, помолчи хотя бы сейчас! Отпечатки пальцев твоего папани будут обнаружены на всех ножах, тесаках и топорах, которые использовали для разделки туши несчастной особы. Университетские коллеги подтвердят, что у проректора была связь с секретаршей из бухгалтерии. Ну, и не будет никаких иных подозреваемых! И какой-то полковник, списав все на твоего отца, станет в итоге генералом!

Вика притихла, глядя на экран и приказывая себе не замечать простреленной головы отца.

— Но это только первый акт марлезонского балета, Вичка. Потому что, как и у каждой живой и неклонированной особи, у тебя имеется не только папаня, но и маманя!

Мама!

Экран телевизора вдруг переключился, и Вика увидела изображение подъезда и подходившую к подъезду маму — выглядела она нервно и растерянно.

— Сказал же, что объект на подходе. Твоей мамане позвонили на работу и поставили в известность о том, что ее муженек взялся за старое и сейчас оттягивается по полной секс-программе со своей кралей по следующему адресу: улица Красногвардейская, дом шестнадцать, второй подъезд, квартира семьдесят один на предпоследнем этаже…

Вика попыталась подать голос, и Роберт Иванович ударил ее, причем весьма чувствительно, по щеке.

— Милая барышня, мы припаркованы все равно не у дома, а в том укромном местечке, о котором я вел речь. Неужели вы думаете, что ваша матушка услышит ваши мычания и повернет обратно?

Титов, снова переключив камеру на спальню, заметил:

— Дверь я прикрыл, но оставил открытой. Надеюсь, тетя догадается толкнуть ее, хотя есть определенные сомнения…

Потянулись бесконечно долгие минуты ожидания. Вика не знала, как долго все это длилось, — по ее щекам текли слезы.

Наконец сквозь пелену слез она заметила какое-то движение и поняла, что мама зашла в спальню…