Алхимик из Леоса

Когда ученица ушла, Мишель ссутулился, впал в горькие чувства. По его расчётам посланное им и графом Эдвардом письмо должно давным-давно попасть в Небесный замок к управляющему сэру Томасу Мораку. Но даже этому юркому проходимцу, при всей его небывалой изворотливости, понадобится не менее четырёх дней на дорогу и сборы.

«Ну и дела!» — вздохнул тяжко алхимик. Неприятное предчувствие терзало его до замирания сердца. Предчувствия редко обманывали полуэльфа. Предчувствия много раз спасали ему жизнь и честь. Правда, сейчас эти предчувствия лишний раз напоминали о неизбежности беды.

Он встряхнул волосами, изгоняя лишние мысли, и начал обход оставшихся раненых, у которых ещё оставалась надежда на удачный исход.

Пасс 6

Каждое утро маг-некромант и комиссар по особым волшебным делам нерасторопно, держа подмышкой череп своего отца, деда или прадеда, шагал вразвалочку на службу в Королевскую жандармерию. Это небольшое здание, которое располагалось по соседству со зловещей городской Леоской тюрьмой. «Превеликий инквизитор», «Кровавый бич ведьм», — так называли комиссара королевской жандармерии сэра Робина Ищейку и волшебники, и люди. От его меткого взгляда не ускользала ни одна важная деталь или чья-либо эмоция.

Комиссар Робин вёл размеренную, одинокую жизнь, слонялся вечерами по друзьям и столичным трактирам. По Леосу расхаживал без охраны и без страха. Власти наделили его полномочиями судить и преследовать волшебников, преступивших закон. Заведовал он и тайной волшебной канцелярией с целым штатом шпионов и доносчиков. Сегодня комиссар прибыл в свой кабинет чуть позже положенного времени. И вышел не из дома, а из дверей Леоской тюрьмы. Такое случалось в одни и те же дни каждого месяца.

Устало повесив голову, он прогуливался до конторы. За его спиной слышался шёпот сплетников, коих в управлении тюрьмы и в жандармерии служило немало. Сослуживцы поговаривали, а вернее живо обсуждали на каждом углу, в каждом кабинете жандармерии, что незаконной супругой комиссара Робина Ищейки являлась осуждённая им же ведьма, отбывающая третий год наказание в застенках Леосской тюрьмы.

В допросной жандармерии комиссара дожидались молоденькая девица лет восемнадцати. Её притащил за руку прямо с улицы один из самых юрких жандармов — полурослик Патрикей. Он часто прохаживался по рынку между лавками, вылавливая воришек и шарлатанов. Но сегодня, к великому удивлению комиссара, добычей Патрикея стала молоденькая волшебница-самоучка.

— Доброе утро, сэр Робин. К вашему приходу поймал свеженькую ведьмочку. Торговала украденным с помощью магии молоком на рынке! — сообщил тот и толкнул растрёпанную, зарёванную девицу к ногам инквизитора. — Молоко проверил лично, даже попробовать не побрезговал, краденое, сомнений нет.

— Это… э-э, ведьма? — переспросил, морщась, сэр Робин, тыкая пальцем в девушку.

— Настоящая ведьма! Оказала магическое сопротивление, вот испортила сапог. — пожаловался помощник, вытягивая короткую ногу.

Робин оценил размер дыры в сапоге Патрикея.

— Фу-ты ну-ты, ведьма! Какая же это ведьма — обычная дура. Немного, может, и волшебница, раз продырявила твой вонючий сапог… Эту дуру, как и тебя Патрикей, Сцина не наградила ни магической силой, ни умом! — недовольно заворчал комиссар, почёсывая густую коротенькую бороду. — Прёшь ко мне всякий сброд без разбору…

— Я свои способности знаю, — возмутился полурослик, дёрнув себя за косичку на длинной блондинистой бороде. — Признаю, волшебник я никудышный, но вредителей за версту чую. Я свой долг исполнил, теперь, сэр Робин, ваш черёд с ней нянчится. Если что, зовите.

Патрикей театрально откланялся и вышел, вернее даже выскочил вон за дверь. Сэр Робин сплюнул на пол, позвал писаря, поднял с пола девицу, усадил её на грубый стул напротив своего рабочего стола, плюхнулся в кресло и принялся снимать показания.

— Так… Подотри сопли и слушай внимательно. Предлагаю признать вину, избавить меня от ненужной траты сил и времени, — предложил комиссар доставленной на допрос ведьме, лениво перекладывая в папке листы из льняной бумаги, исписанной мелким кривоватым почерком.

Уже не молодой, аккуратный старичок-писарь сидел за спиной сэра Робина и, поскрипывая пером, фиксировал ход допроса. Голос комиссара звучал буднично, равнодушно, с нотками скуки. Маг потягивался, зевал, чесал пятернёй тёмную бороду. Его мучила изжога, клонило ко сну и к употреблению вина.

Ведьма дёргалась на стуле, огрызалась, поправляя небрежную копну всклокоченных коричневых волос.

«Хороша, отродье ведьмино, эх час бы её бррр…!» — поймал себя на неприличтой мысли комиссар, рассматривая девичьи ножки, мелькавшие из-под разодранной в лохмотья юбки.

— Ты сдохнешь, сдохнешь от своего человеколюбия! — огрызнулась ведьма, незаметно посылая в сторону комиссара проклятье, от которого обычный человек умирал через неделю в муках. Но Робин на такие вещи имел сильнейший иммунитет.

Проклятье столкнулось с невидимым магическим щитом и рассыпалось. Притом маг не повёл даже бровью.