Алхимики

Эльза стояла, опустив глаза, и в смущении перебирала складки передника. Фриц откашлялся и подошел к ней на шаг ближе. Господин Томазиус поднялся с кресла и взял слово:

— С дозволения вашей светлости, Эльза — утешение моей старости. Мне было бы очень тяжело расстаться со своей дочерью. К тому же, она помолвлена с этим вот… — он указал на Фрица Гедериха. — Надеюсь, мой светлейший повелитель не заставит меня отказаться от данного мною слова…

— Увы! — засмеялся князь. — Значит, я пришел слишком поздно. Слушайте, дети, я только в шутку упомянул об обители моей благочестивой сестры. Я ведь хотел выступить в роли свата от имени бакалавра, которого мне хотелось чем-нибудь отблагодарить, а теперь вы мне испортили всю мою шутку; неужели вы не могли подождать денька два?

— Если бы мы только знали, — сказал Фриц, — что его светлость самолично…

— Тогда бы вы обождали?! — прервал его князь. — Уверяйте в этом кого-нибудь другого, — только не меня! Когда же свадьба?

— Еще до Рождества.

— Так, значит, у вас спешка! Если я опоздал со сватовством, то, может быть, пригожусь через год…

Эльза отвернулась.

— Тогда вспомните о князе, вашем доброжелателе!

Магистр, на которого еще не было обращено высочайшее внимание, тяжко вздохнул.

— Подойдите ко мне, мой друг Гедерих! — продолжал князь. — В свое время вы порадовали меня своим выступлением в комедии, а всего несколько дней тому назад вы избавили меня от большого ущерба, так что я вам должен вдвойне. Между тем, князю не подобает быть должником подданного. По сему случаю обратитесь ко мне с какой-нибудь просьбой!

— Ваша светлость, с тех пор, как я получил руку и сердце моей Эльзы, я ни в чем более не нуждаюсь, я счастлив.

— Каков Диоген! Вы, чего доброго, попросите, чтобы я не заслонял вам солнца! Гм… мне кажется, бакалавр принадлежит к числу тех безумцев, с которыми не следует считаться, — для их же собственной пользы! Узнайте же, какую я ему уже оказал милость! Вот увидите, как он сейчас разинет рот от удивления! Мошенник, которого он задержал, приговорен, как известно, к смертной казни и будет повешен в самом ближайшем будущем. Желая, по-видимому, избежать смерти, он рассказал удивительную историю о своем бывшем помощнике-студенте, который занимался черной магией и должен был спасаться бегством… Разумеется, не следует особенно доверять словам этого негодяя- алхимика. Однако, судьи заинтересовались этой историей и решили заняться расследованием. И кто знает, к чему бы оно привело?.. Но я велел прекратить следствие. Почему, — это мое дело! Однако, если господин бакалавр и слышать не хочет о моих милостях, пусть он скажет одно только слово, и прерванное судебное следствие будет возобновлено. Что из этого выйдет, не знаю, но одно для меня ясно: свадьбу в аптеке Золотого Льва не придется сыграть до Рождества.

Князь кончил. Он наслаждался втайне уничижением бакалавра и замешательством остальных присутствующих.

— Вот видите, дети, — сказал князь в отеческом тоне, — всегда хорошо иметь могущественного друга и заступника. Теперь дайте мне ваши руки, я хочу пожелать вам счастья!

Ко всеобщему удивлению, Эльза, поцеловав руку князя, спросила его дрожащим от волнения голосом:

— Разве алхимика в самом деле повесят?

— Да, его дни сочтены.

— Всемилостивейший государь, — с умоляющим видом обратилась она к князю, — прошу вас, не казните его, подарите ему жизнь! Если бы не он, я не была бы невестой Фрица. Конечно, он совершил очень тяжкое преступление, но, ваша светлость, у меня не будет ни минуты покоя, если перед моей свадьбой повесят человека, который — так сказать — был патроном моего жениха.

— Что ты там болтаешь сдуру! — нетерпеливо прервал ее Томазиус, раздраженный непоследовательностью дочери. — В этих делах ты ровно ничего не смыслишь, Эльза! Правосудие есть правосудие! Оный доктор Рапонтико достоин виселицы уже потому, что занимался изготовлением фальшивых альраунов.

— Твой отец прав, юнгфер Эльза, правосудие должно итти своим путем, — строго сказал князь. — Ни слова больше об этом!

Первая часть программы была выполнена, и князь приступил ко второй.

— Пусть к нам приблизится магистр Ксиландер, — воскликнул он, засовывая руку в карман, в котором послышалось легкое позвякивание.

Магистр поспешно подошел к князю и отвесил ему изысканнейший поклон.

— Я у вас в долгу, магистр, — начал князь, — вы сочинили в мою честь великолепную комедию. Однако, почему ваша шея окутана платком?

— Я чувствую себя больным после той ужасной ночи, — ответил магистр.

— Гм… а не можете ли вы на минуту снять свой платок?

— Во исполнение приказания вашей светлости… — пробормотал магистр, с трудом высвобождая свою шею из толстого шерстяного платка. Князь терпеливо ждал конца этой операции. Наконец, магистр справился.

— Наклонитесь! — приказал князь.

Магистр послушно опустил голову, и князь надел ему на шею золотую цепь с большой медалью.

Иероним Ксиландер покраснел, как глетчер, обагренный лучами заходящего солнца, и поклонился так низко, что пожалованная ему медаль чуть не коснулась пола.