Алмаз - драгоценный камень

- Да вот. Радоваться надо. Операция прошла благополучно. На поправку идет Митенька… А я… голова кругом идет.

- Это сын ваш?

- А чей же! - удивилась Дарья. - Мой. Митенька. Один он у меня. В сентябре одиннадцать годков будет…

За разговором Алена не заметила, как дошли до двора Дарьи.

- Ну, я пойду, тетя Даша.

- Ни в коем разе, детка! Зайди. Чайку попьем, а? Посиди со мной. Муторно мне одной…

Войдя в дом, она захлопотала. Включила электрический самовар. Поставила на стол хлебницу со свежими булочками и - будто угадала - любимые Аленины клубничное и алычевое варенье. Они пили чай и разговаривали. Дарья принесла альбом. Алена увидела Митю и совсем крошечным, лежащим на коврике с погремушкой в руке, и бойким детсадовцем верхом на деревянном коне, и круглолицым первоклассником в форме. А потом пошли другие фотографии, глядя на которые Дарья то и дело утирала слезы. На Алену смотрели большие печальные глаза мальчика. И везде он сидел: то на стульчике с укрытыми одеялом ногами, то на кровати, то в кресле на колесах в больничной пижамке - маленький старичок, который три года не прыгал, не бегал, не сделал ни одного шага своими ногами.

- Вымучилась я. Вся душа изболелась, - всхлипывала Дарья.

Алена тоже чуть не разревелась - так жалко было Митю и Дарью. Хотелось помочь, сделать им что-то приятное.

- Тетя Даша, снимите платок. Жарко же, - посоветовала она.

- От людей стыдно, детка, - посуровев, сказал Дарья. - Намедни Костя мой что учудил. Нахлестался водки да еще и драться полез. Пока его угомонила, вот себе синяк и заработала.

- Так мы его выведем! - обрадовалась Алена. - Я сейчас!

Вскоре она вернулась с коробочкой бодяги. Развела постным маслом и стала осторожно втирать Дарье в скулу.

- Пальчики у тебя, Алена, какие, - жмурясь от удовольствия, сказала Дарья, - бархатные. Точь-в-точь, как у Мити…

Во дворе заквохтала курица. Дарья глянула в окно. Вздохнула.

- Сердце у тебя доброе, отходчивое, - сказала она. - Повинюсь перед тобой. Напраслину тогда отцу наговорила. Нашлись ведь они, я яйца, и курочка нашлась. Спряталась от меня в старой Джековой конуре. А как высидела, так и объявилась.

Алена обернулась к окну. Под деревьями, озабоченно поквохтывая, шла большая пестрая курица-мама, а вокруг нее желтенькими пуховыми комочками катились десятка два цыплят.

- Ой, какие хорошенькие! Можно, я их подержу?

- А чего ж… Митя вот так же их любил, - улыбнувшись, ответила Дарья. - На вот, покорми их яичком рубленым…

***

- Мир, ребята! Ми-и-ир! - выкрикнула Алена, вбегая в Тамарин сарай. - Мы уже не жулики! Тетя Даша, разрешила всем ходить… И Костя уже опять на работу пошел.

Все обрадовались, а Ивас крикнул:

- Так чего ж мы сидим? Айда к хижине!

- Погоди, - остановила его Алена. - Ты знаешь, Толик, сына тети Даши, Митю?

- Ну. Был тут какой-то, - неуверенно ответил Ивас. - А что?

- А ты, Тамара? Ведь вы тоже соседи.

- Так он заболел, когда я еще в детсад ходила…

- Вот. Выходит, что мы бессовестные и бессердечные, - тихо произнесла Алена и рассказала все, что узнала от тети Даши о Мите.

Тут же решили написать письмо в Ленинград, где сейчас лежал после операции Митя. Письмо получилось короткое, но бодрое:

«Здравствуй, Митя! Пишут тебе соседи, ученики третьего «Б» Тамара Васильченко, Алеша Жуков, Толик Ивасечко, Аня Глушкова и Алена Березко. Ты молодец, что хорошо перенес операцию. Поправляйся. Поезжай в санаторий и набирайся там сил. У вас квочка привела цыпляток. Хорошенькие такие. А когда вернешься, мы будем играть вместе. До свиданья».

Все подписались, а Тамара, кроме того, нарисовала желтым фломастером смешного цыпленка с растопыренными крылышками, из клюва которого вылетало слово: «Поправляйся!»

Письмо дали прочитать Дарье. Она всплакнула. Потом приободрилась и стала варить к приезду Мити его любимые варенья.

***

Они наперегонки мчались по Длинному косогору. Еле переводя дух, остановились у хижины. Все в ней так, как будто они ушли отсюда только вчера. А ниже по склону возвышается каменная пирамида, там делаются алмазы.

- Алеша, уже месяц прошел, - намекнула Аня.

- Давай посмотрим?! - поддержал ее Ивас. - Мы тут ходим, мучимся, а алмазы, может, уже давно лежат готовенькие!

- Давай! - решился Алекс. - Месяц - это тоже большой срок.

Полетели в стороны камни. Быстро разбросали верхнюю пирамиду, принялись за перевернутую. И тут у Алекса задрожали руки. Что-то было не так! А что - понять не мог. Но тревога росла. Ивас тоже занервничал. Их настроение передалось остальным.

Наконец показалось колесо велосипеда. Алекс осторожно извлек из термоса «комариное жало», открутил пробку и медленно перевернул термос над расстеленным платком.

На белую ткань высыпались маленькие кусочки угля, Алешкин пакетик с графитом. Жалобно звякнув, выпал уплотнитель - баночка из-под вазелина. И все… Ивас далее заглянул внутрь термоса. Но и там алмазов не было…

Ошеломленные, сидели они среди разбросанных камней. Как же так?! Ведь все, казалось, сделали правильно - и давление, и температуру…