Алмазный город

– Чать, какую знаменитость встречают, – проговорила у Янекова плеча Виринея Егоровна, про которую он, ошеломлённый встречей с Черным Пашой, чуть не забыл – шустрая старушка не захотела сидеть на скамейке, куда он её усадил. Она ничего не знала об отношениях Яна и его злого гения, но по свойственной ей наблюдательности объяснила увиденное так:

– Чёрный ворон! Такому в лапы попадёсси, схарчит и не подавится! Улыбается, а глаза ровно замороженные и злые! Ты, Янек, его стороной обходи, нехороший он!

Упредила! Будь его воля, век бы этого ворона не видел!

Толпа ненадолго скрыла от его глаз фигуру майора, но поезд стал останавливаться, и шумные встречавшие с криками: "Вот он, Есенин! Сережа! Сережа!" промчались мимо, а из вагона, к которому заторопился и Ян с Виринеей Егоровной, первым спустился профессор Шульц и подал руку женщине удивительной красоты. Черные глаза на её беломраморном лице прямо-таки сияли на весь перрон.

Следом за красавицей, весь увешанный пакетами, вылез профессор Подорожанский. За ним – опять с пакетами! – кажется, Фирсов. Яну представили его, когда он провожал Алексея Алексеевича в Берлин.

– Митя! – позвала поразившая Яна красотой женщина и помахала рукой кому вы бы думали? – самому Дмитрию Ильичу Гапоненко!

Юноша вгляделся и ахнул про себя: "Да это же Катерина!" Разве признаешь в ней сейчас ту неприметную селянку, которая когда-то внешне не произвела на него никакого впечатления? Только теперь Ян понял, почему в своё время схлестнулись за право обладать ею Чёрный Паша и другой контрабандист по кличке Бабник. Они с первого раза разглядели в ней что-то, что сейчас буйно цвело, видимое всем.

Тогда Катерина показалась ему чересчур простоватой. Она походила на привычных глазу сельских женщин, которые так отличались от девушек, впервые блеснувших перед ним в замке Зигмунда Бека: от аристократичной надменной Юлии, от чистенькой, изящной Беаты, потихоньку презиравшей своих бывших односельчан. Может, и он чем-то похож на Беату? Может, потому не может разглядеть, что у человека в душе?

Он увидел радостные глаза Чёрного Паши и подумал, что за эти годы его чувства к Катерине мало изменились, но неуловимое нечто уже присутствовало. Самоуспокоенность, что ли? Так ощущают себя люди, абсолютно уверенные, что их собственность от них никуда не денется. "И, наверное, – подумал Ян, – держа руку на этой самой собственности, они оглядываются вокруг: чем бы ещё себя потешить?"

Это уже он думал о Светке и её упорном: "Дмитрий Ильич – хороший!"

Стал бы Чёрный Паша напрасно тратить силы на то, чтобы понравиться какой-то девчонке?! А если его подозрения верны, то Светка в опасности… И вдруг молнией мелькнуло озарение: в опасности не Светка, а её муж! Вот о ком надо было побеспокоиться в первую очередь! А он до сих пор не узнал, зачем вызывал Николая в ОГПУ следователь Д. И. Гапоненко.

Катерина расцеловалась с мужем, мысленно глядя на себя со стороны: похожа она на женщину, соскучившуюся по любимому человеку? Не мучают ли её угрызения совести? Увы… Она потихоньку вздохнула и спросила:

– А как Пашка?

– Здоров. Рвался тебя встречать, да я не смог за ним заехать: машину мне ненадолго дали. Отвезу тебя домой и опять на работу… Вечером уж наговоримся.

– Ой, что же я товарищей-то держу! – спохватилась Катерина, оглядываясь на профессоров, стоящих с её пакетами. – Это все мои покупки.

– Ого! – Гапоненко оглядел нагруженных профессоров. – Вы уж извините, товарищи, мою жену… Могу вас подвезти, у меня автомобиль.

– Тогда лучше Вильгельма Зигфридовича отвезите, – предложил профессор Подорожанский, отдавая пакеты Дмитрию. – А я недалеко живу. Да и встречают меня.

Он кивнул на стоящих поодаль Виринею Егоровну и Яна.

– Ваш ученик? – с вежливым любопытством поинтересовался Гапоненко.

– Ученик. Любимый и очень, кстати, талантливый!

Он поклонился и поцеловал протянутую Катериной руку.

Муж действительно только высадил её возле дома, сложив многочисленные покупки прямо на землю, благо уже подмороженную и присыпанную первым снежком.

– Степаныч! – крикнул он кстати подвернувшемуся дворнику. – Помоги Катерине Остаповне вещи занести! Потом рассчитаемся…

– Какие такие расчеты, Дмитрий Ильич, – благодушно отозвался дворник, – для вас я завсегда готов расстараться!

Дома Катерину ждали и подпрыгивающий от нетерпения Павлик, и отпросившийся по этому случаю с работы Первенцев, и явно обрадовавшаяся ей Евдокия Петровна. К своему стыду, о подарках для всех, кроме сына, Катерина вспомнила в самый последний день.

На подарок для Дмитрия она наткнулась в первой же ближайшей к отелю лавчонке. Она купила халат, роскошнее которого у него ещё не было: дорогой, тяжелый, из хорошего бархата, расшитый золотыми восточными узорами.

Евдокии Петровне досталось простое с виду, но очень модное платье из плотной фланели, которое она, пряча счастливые глаза, тут же попросилась пойти примерить.

Из комнаты Пашки, куда он закрылся после поцелуев и объятий, время от времени доносился лишь треск разрываемой бумаги и восторженные крики.