Алмазный город

– Нет-нет, ужинать я не буду, – он остановил Катерину, устремившуюся на кухню и не столько проговорил, сколько простонал: – Господи, как я устал!

Он залез под одеяло.

Катерина осторожно прилегла рядом, стараясь не прикасаться к нему: обычно на её касание он реагировал одинаково, но сейчас время было явно неподходящим. Однако Дмитрий сам притянул жену к себе и положил её голову себе на плечо.

– Хорошо, что вы с Пашкой у меня есть!

– Случилось что-нибудь страшное? – осторожно спросила Катерина.

Неужели совсем недавно она думала о другом мужчине, строила какие-то планы будущей жизни с ним? Теперь, видя своего мужа потерянным и опустошённым, она в момент забыла о себе. Таким Дмитрий был ей незнаком, но ближе его, казалось, никого на свете не было!

– Не то, чтобы страшное, – ответил он на её вопрос, – но для меня – как гром среди ясного неба! Орган народной власти, который по мысли своего основателя должен был иметь холодную голову, горячее сердце и чистые руки, превратился в свою противоположность. Голова у него горячая, там постоянно кипит – возмущенный разум, что ли? Это всё при том, что сердце у него явно холодное – человеческая жизнь стала дешевле спички, как будто цель поставили: не виновных наказать, а наказать побольше, чтоб боялись! Мол, лес рубят – щепки летят. Но разве бывает щепок больше, чем самого дерева?! Какие уж там чистые руки! Такими путями добиваются признаний… не к ночи рассказывать! Катя, ты знаешь, я не ангел! Меня, каюсь, называли волком. Возможно, я и есть волк. Но не упырь!

– Кстати, – пробормотал он, засыпая, – в тетрадке, той, что лежит возле телефона, записан домашний адрес Натальи Романовой. А работает она в цирке на Цветном бульваре…

Глава двенадцатая

– А как там, кормилица, твои занятия на почве ликвидации безграмотности? – внешне безразлично поинтересовался Подорожанский, ведя Виринею Егоровну под руку, в то время как Ян нес рядом его чемодан. – Небось, уже и газеты читаешь?

– Буквы я, Алешенька, многие знаю, – потупилась старушка, – да вот складываются они плохо! Как начну бекать да мекать – ну чистая овца! Да шибко ли интересна тебе моя грамотность? Небось, Зою вспомнил?

– Она, кстати, здорова?

– Здорова, милок, здорова, чего и тебе желает!

– А чего вдруг ты, Егоровна, с таким сердцем это говоришь?

– А то, родимый, что ты со своей медициной так бобылем и останешься! Прости, что и скажешь!.. Зоинька-то замуж выходит!

– Так быстро? Меня же всего неделю в Москве не было!

– Хорошие в девках не засиживаются. Всяк их побыстрее поймать норовит, пока другие не перехватили.

– Да уж, мне за ними не угнаться! И за кого же она выходит?

– За Знахаря, – подал голос Ян.

– За Алексеева, значит? Хороший у девушки вкус: и человек он славный, и врачом настоящим будет! А мне что ж… Значит, не судьба! Да и стар я для неё.

– Только тем и утешайся! Годы идут, а внучка мне, видимо, так и не дождаться!

– Кстати, Алексей Алексеевич, – вспомнил Ян,– он ведь просил вам приглашение на свадьбу передать.

– А что, я пойду, – оживился Подорожанский, – давно на свадьбах не гулял. На который час назначено?

– На шесть вечера.

– Видишь, Егоровна, я ещё и отдохнуть успею. Пироги-то напекла? – спросил он ворчливо.

– Напекла. Твои любимые, с капустой. И с рыбой.

– А рыба откуда?

– Семеныч сома принёс. Денег брать не стал, а вот бутылочку спирта, что я на орехах настаиваю, забрал. Говорит: "Такую в магазинах не купишь…"

– Добытчица ты у меня!

У их дома Ян попытался распрощаться, но и профессор, и Виринея Егоровна и слышать о его уходе не хотели.

– Мне же ещё на свадьбу переодеться надо, – слабо сопротивлялся Ян.

– Знаю я твое переодевание! – отмахнулся Подорожанский. – У тебя же одна рубашка, да и то, небось, на тебе?

Ян смутился.

– Вот видишь, а я, между прочим, тебе подарочек привёз. Как раз к такому случаю… А ещё я кое о чём догадался! – профессор погрозил пальцем. – Думаешь, один ты можешь в душах читать?

– Внутри – это ещё не значит в душе, Алексей Алексеевич. В душе я пока не умею.

– А я умею. Доказать? Пожалуйста! Ты наконец познакомился с девушкой.

Ян уже успел поставить чемодан на пол в прихожей, а то от удивления мог бы его и выронить.

– Откуда вы знаете?!

– От верблюда! – самодовольно поднял брови Подорожанский и расхохотался. – Какой же ты ещё мальчишка, Янек! Откуда! Да у тебя же всё на лице написано. Чтобы это прочитать, нужен всего лишь житейский опыт…

Проскользнувшая в квартиру раньше их Виринея Егоровна уже звенела на кухне посудой, но, несмотря на возраст, слух у старушки был отменный.

– Пошто моего любимца обижаешь? – крикнула она. – Ужо смотри мне!

– Дожил! – переодеваясь, жаловался Подорожанский. – Раньше всегда я был любимцем, а сейчас какой-то студентик… Не на того ставишь, Егоровна, неизвестно, что из него получится, а я – вот он, готовый профессор… Может, в кухне пообедаем?

– Еще чего! – возмутилась Виринея Егоровна. – У нас сегодня праздник!

– Какой такой праздник?

– Совсем плохой стал, – шутливо посокрушалась появившаяся в дверях старушка. – Хозяин приехал, вот какой!

Между тем Алексей Алексеевич распаковал чемодан.