Алое восстание

— Чтобы ее достать, надо выходить за стены, тупая башка! А если настоящая осада? На том, что есть, мы продержимся дней пять, ну семь, если пить овечью кровь… Нет, крепость брать придется. Воевать эти хлебодроты так и не научились, но поживиться у них есть чем.

— Хлебодроты? Ха-ха-ха! — заливается Кассий.

— Да заткнитесь вы! — бросаю я раздраженно.

Однако затыкаться никто не собирается. Для них это развлечение, игра, в которой ни срочности, ни жизненной необходимости, а я кожей ощущаю, как сила Шакала растет с каждой потерянной мною минутой. То, как Виргиния и Фичнер упоминают о нем, пугает. А может, все дело в том, что он сын моего главного врага? К смертельной ненависти примешивается желание убежать и спрятаться.

Так или иначе, пошатнувшееся лидерство надо укреплять.

— А ну, тихо! — рявкаю, скорчив зверскую рожу. Это действует. — Наши опять видели дым в южной стороне. Шакал наступает. — Кассий снова усмехается. Он вообще не верит в таинственного всемогущего противника, считает его выдуманной страшилкой. — И перестань хихикать, — бросаю ему, — это не шутки, черт побери! Может, и смерть твоего брата — смех?

Кассий хмуро опускает глаза.

— Прежде всего, — продолжаю я, рубя ладонью воздух, — надо вывести из игры братство Минервы и Виргинию.

— Виргиния, Виргиния… — издевательски ухмыляется Севро. — Только и слышу про эту Виргинию. Никак глаз на нее положил?

Куинн возмущенно фыркает. Я хватаю малыша за воротник и поднимаю одной рукой. Суча ногами в воздухе, он безуспешно пытается вырваться.

— Еще одно слово… — шиплю я ему в самое лицо.

— Все, Жнец… принято. Приношу и все такое… — Вновь обретя опору, он суетливо поправляет воротник. — Стало быть, ищем союзника… В Великий лес идем, правильно?

— Угу.

— Отлично, позабавимся! — снова веселится Кассий, вскакивая на ноги. — Глубокая разведка, славно.

Я качаю головой:

— Нет, пойдем только мы с Севро, ты останешься.

— Да ну, тут же скука смертная…

— Останешься, — повторяю я. — Ты мне нужен в замке.

— Хм… Это приказ? — тут же надувается он.

— Да! — встревает Севро.

Кассий его не замечает, глядя только на меня.

— Ты мне приказываешь? — цедит он, щурясь. — Я делаю только то, что хочется мне.

Я усмехаюсь:

— Предпочитаешь рискнуть головой вместе со мной, а у руля оставить Антонию?

Куинн тихонько сжимает его локоть. Думает, я не замечу. Кассий оглядывается на нее, а затем поворачивается ко мне, уже сияя улыбкой:

— Само собой, Жнец. Конечно я остаюсь. Тем более раз ты просишь…

* * *

Первый привал мы с Севро делаем на южной оконечности холмов, откуда уже видно начало огромного лесного массива. Костер мы не зажигаем: помимо наших разведчиков ночью здесь могут бродить и чужие. В свете заходящего солнца за атмосферным куполом я уже успел разглядеть на дальнем гребне силуэты двух всадников. Мельтешение багрово-красных и розовых отблесков, напоминающее уличную иллюминацию Йорктона с высоты пентхауса, постепенно гаснет, и нас окутывает тьма. Севро продолжает сетовать на идиотизм игры, затеянной кураторами.

— Тогда зачем ты в ней участвуешь? — спрашиваю я.

— Откуда мне было знать, что тут устроят? — фыркает он, ковыряя в зубах обглоданной костью. — Рекламных брошюрок никто не раздавал. Разве только избранным… А на поверку — глупость одна.

— Ну, о Пробе ты нам сам рассказал, еще в челноке.

— Можно подумать, я что-то знал про нее.

— Зато навыков у тебя для этой игры более чем достаточно.

— И что? Если твоя мать была хороша в постели, это не значит, что она из розовых, — скалится он. — Каждый приспосабливается как может.

— Очень смешно, — бормочу я.

— Ты к чему вообще клонишь?

— Пробрался в замок, стащил штандарт и закопал — раз. Стащил штандарт Минервы — два. Однако ни одного балла на твоем счету за это не прибавилось. Странно, разве нет?

Он сердито мотает головой:

— Нет.

— А если серьезно?

— Что мне сказать? — Севро пожимает плечами. — Меня никто никогда не любил. Я не такой красивый и статный, как ты или твой дружок Кассий. Приходилось драться за все, а за это не любили еще больше. Гоблин и есть гоблин. — Он угрюмо замолкает, сверля меня в темноте глазками-пуговками.

И впрямь последний в списке братства, да и попал туда вопреки желанию Фичнера, кто-то из выборщиков настоял.

— Тебя за то и взяли, что мелкий и выглядишь слабее других, — вздыхаю. — Результаты тоже никакие. Ты из тех, кто не должен был пройти Пробу, жертвенная овечка, чтобы поставить в пару с элитой, на которую возлагались особые надежды… Ты убил Приама, Севро, а потому никогда не станешь примасом. Я верно догадался?

Севро кивает:

— В точку. Прикончил, как комнатную собачку, быстро и без проблем. — Он выплевывает кость. — А ты, Дэрроу, убил Юлиана… Угадал?

Я молчу, и тему Пробы мы больше не поднимаем.

Утром спускаемся с холмов на равнину. Луга здесь перемежаются редкими рощицами. Пускаемся в галоп, чтобы скорее преодолеть их, не попавшись на глаза разведчикам Минервы. Какой-то всадник маячит вдали, но мы уже на опушке леса, который простирается к востоку. Южный горизонт, где рыщет Шакал, по-прежнему окутан дымом.