Алов и Наумов

«Скверный анекдот» вслед за сценарием «Закона» можно смело вносить в Книгу рекордов Гиннесса, поскольку первая рецензия на фильм вышла за 23 года до выхода картины на экран. Сам же фильм 22 года пролежал на полке — абсолютный и горький рекорд. Таким не может «похвастаться» ни одна картина.

«Достоевщики» и «кафкианцы»

Парадоксальность ситуации усугублялась тем, что приказа о закрытии «Скверного анекдота» не было, а вот решение (здесь указательный палец устремляется в выси!) состоялось. Даже когда в президиуме Союза кинематографистов СССР 6–7 января 1966 года была затеяна «показательная дискуссия»[4] по поводу фильма, все знали: картину не выпустят, но никто не говорил об этом вслух. С. А. Герасимов, начиная дискуссию, дипломатично пояснил: «Обсуждение „Скверного анекдота“ — это, по сути дела, начало деятельности Союза в плоскости конкретного обсуждения наиболее заметных работ наших киностудий». В той дискуссии участвовали маститые наши режиссеры — С. Герасимов, И. Пырьев, A. Столпер, мастера помоложе — В. Венгеров, М. Швейцер, B. Басов, С. Самсонов, литераторы и кинокритики — М. Блейман, А. Рекемчук, Ю. Бондарев, А. Новогрудский, Е. Сурков, Л. Погожева, А. Караганов, выдающиеся литературоведы — Александр Абрамович Аникст и Абрам Александрович Белкин.

^{«Скверный анекдот» Репетиция с Александром Грузинским (старик Млекопитаев). За камерой — оператор Анатолий Кузнецов}

О Белкине следует сделать небольшое отступление, сказать особо. Он был уникальным знатоком Достоевского и нашим консультантом. Маленький, эксцентричный, желчно-ироничный, он цитировал произведения опального Федора Михайловича целыми страницами, смакуя тексты, поясняя их многомерные смыслы. Делал он это с невероятной живостью и артистизмом. Белкин был единственным ученым-филологом, который в начале 1950-х годов читал спецкурс по Достоевскому в МГУ им. Ломоносова. Когда же спецкурс закрыли, потому что «достоевщик» было ругательным словом, в знак протеста Белкин покинул стены главного вуза страны. Приведу фрагмент из его выступления, прозвучавшего в ходе обсуждения фильма «Скверный анекдот»: «Вслушайтесь, что говорят противники картины: это не Достоевский, потому что там нет любви к человеку. А сторонники картины им отвечают: это Достоевский, потому что таких людей он не любил. <…> Готов утверждать, что к „Скверному анекдоту“ нельзя подходить как к произведению, в котором главное — это жалость к человеку. Это не только искажает Достоевского, но и нас с вами ставит в положение весьма двусмысленное с точки зрения нравственной. Кого жалеть? Генерала Пралинского? Или тех чиновников, которые только и делают, что подхалимничают и угодничают? Дайте Пселдонимову власть, и что будет? <…> Выступавшие говорили: положительный герой — смех, или положительный герой — гнев… Значит, это сатирическое произведение. Достоевский пишет: „…то, что большинство называет почти фантастическим и исключительным, то для меня иногда составляет самую сущность действительности“. Вот его манера. Но мало того, что Достоевский имел фантастику, она была у него гротесковая. А в „Скверном анекдоте“ — сатирический гротеск. Есть у Алова и Наумова этот сатирический гротеск? Есть. Неужели этот гротеск может быть прекрасным? Нет, он может быть только безобразным. Персонажи фильма — монстры. Они вызывали во мне ощущение рабства. А если бы они вызывали во мне жалость, то я бы сказал, что, во-первых, это не Достоевский и, во-вторых, это не революционный демократизм, если мерить его меркой XIX века».

Суть разногласий А. А. Белкин сформулировал предельно точно. Наша картина, как и одноименный рассказ Ф. М. Достоевского, была не о «маленьких людях», которым сочувствовало большинство русских классиков, а о «страшненьких людях», о невеждах, о рабах, вполне довольных своим рабством. Достоевский писал о Пселдонимове: «Не знаю положительно, мыслил ли он, созидал ли планы и системы, мечтал ли о чем-нибудь? Но взамен того в нем вырабатывалась какая-то инстинктивная, кряжевая, бессознательная решимость выбиться на дорогу из скверного положения». Именно эти слова писателя звучали для нас с Аловым как угрожающее пророчество. Во второй половине XX века мы знали, мы видели, как «пселдонимовщина» развилась из зачаточного состояния, преобразилась, окрепла и приземлилась в другой стране и прочно встала на ноги в виде фашизма и фанатизма.

^{Алов, Наумов, Генрих Белль после просмотра фильма «Скверный анекдот». 1966 год}