Алов и Наумов

Но предметный мир только условие создания атмосферы, а не сама атмосфера. Вещи — ничто, если нет достоверных человеческих лиц и характеров. Эпизод комсомольского собрания, удача которого в те годы особенно подчеркивалась прессой, снимали режиссеры в настоящем цехе судоверфи, и настоящие рабочие парни, одетые в промасленные робы 20-х годов и «вооруженные» каждый своей репликой, были самой правдивой массовкой. Алов и Наумов не боялись их непрофессионализма, верили в их достоверность. Пришел к ним как-то на съемку веселый, плечистый малый и показывает фотографию. Вот, говорит, папаша мой, он в 20-е годы в этом цехе работал. Так рассказывал. «Ну что ж, давай, сыграй своего отца», — не сговариваясь, предлагают ему Алов и Наумов. И тот мгновенно преображается и с таким энтузиазмом работает перед камерой, митингует на комсомольском собрании, будто и впрямь хорошо знает 1920-е годы.

Алов и Наумов с юности любили актеров. Выбирали их долго, тщательно, придирчиво. А сделав выбор, верили в них, и эта вера очень помогала исполнителям. В фильме «Тревожная молодость» встретились артисты разных поколений: Бабочкин, Крючков, Хвыля, Лавров — это знаменитости: Рыбников, Суснин, Крамар, я — новички. Николай Рыбников был не просто открыт Аловым и Наумовым как талантливый актер, но открыт как персонаж отрицательный. И несмотря на то что актер справился со своей ролью превосходно, его никогда не использовали в таком амплуа. Использовали фактуру простого рабочего парня, а не способность к внутреннему перевоплощению. Роль Котьки Григоренко из «Тревожной молодости» в послужном списке артиста так и осталась единственной ролью, по которой можно судить о многоплановости его дарования, о невостребованных его возможностях. Алов и Наумов умели чувствовать актера, умели и работать с ним. Они никогда не подавляли, и артисты, люди легко ранимые, не смущаясь, шли к ним со своими идеями, ибо знали, что их выслушают.

^{Тамара Логинова — звезда кино 1950-х}

Репетиции Алова и Наумова были поразительными — они будто дирижировали, добиваясь гармоничного звучания всех инструментов оркестра: актера с его пластикой, камеры, света, декорациий — и режиссерских ошибок не было почти никогда. Потом уже мне приходилось слышать от моих коллег: «Ах, как я поработал у Алова и Наумова, какие у меня были пробы!» Что это значило? Это значило, что Алов и Наумов умели даже во время репетиций и проб создать такую уважительную, доброжелательную и творческую атмосферу, что артисты, для которых пробы — самая унизительная процедура, уходили счастливыми, а некоторые считали вот эти пробы (не роли, а именно пробы) у Алова и Наумова своими лучшими работами в кино.

^{Александр Алов, Тамара Логинова на съемках фильма «Бег». 1970 год}

Запомнила на всю жизнь еще одну забавную историю, героем которой стал Николай Афанасиевич Крючков. Он сыграл в «Тревожной молодости» роль комиссара Сергушина. К тому времени Крючковым было сыграно более сорока ролей, в Каменец-Подольске, где шли съемки, он был всеобщим любимцем. И вот снимается эпизод расстрела Сергушина у стен Старой крепости. Режиссеры, стремясь к большей драматичности и выразительности эпизода, решили, что расстреливать будут под проливным дождем. А была уже глубокая осень. Прибыли пожарные машины с насосами. Что-то недовольно бурчал Крючков, поеживаясь от холода. «Мотор!» — выкрикивает ассистент. И сразу же: «Сто-о-о-п! — раздается голос оператора Пищикова. — Ничего не вижу! Оптика запотела! Что тут у вас происходит?» Оказалось, что пожарники, боясь простудить любимого артиста, подогрели воду. Поднялся густой пар. Съемка была сорвана. Такое проявление народной любви к артисту было для всех нас хорошим уроком. Посмеялись все вместе, а потом Алов и Наумов и говорят: «Будем ждать, пока остынет вода». Народный-то народный, но, мол, снимать будем так, как задумали.

Фильм был принят как главное достижение Киевской студии за последние годы. На конференции творческих работников республиканских киностудий в 1955 году С. И. Юткевич выступил с подробным анализом картины, отметил и поэтически переданную атмосферу эпохи, и умелое использование выразительных средств кинематографа, и актерские работы.

Шли годы. Стиль картин Алова и Наумова становился жестче, отточеннее, они все дальше отходили от того первого по-юношески легкого фильма. И все же мне кажется, что в каждой новой их картине я узнаю его позывные. То мне чудится, что Ламме Гудзак — это Петька Маремуха… То в масках «Скверного анекдота» мне видится танцкласс мадам Рогаль-Пионтковской… А дети в финалах их картин: и в «Мире входящему», и в «Беге», и в «Тиле», и в «Береге». Дети — символ неостановимости жизни…

…Истоки — там, в «Тревожной молодости».

Счастливое начало

(Василий Лановой)

^{Василий Лановой. 1961 год}