Алпамыш

Эту радость должен ты мне разрешить-.

Ты устал с пути, — к чему тебе спешить?

Ночь в моем дому ты можешь погостить.

Этим ты окажешь мне большую честь, —

Я имею право на такую честь:

Сыновья мои погибли все, как есть,

Но одна утеха мне, сыночек, есть:

Сорок у меня красавиц-дочек есть,

Зрелые вполне, как розы, хороши, —

Скучно им без братьев жить в степной глуши.

Вас увидев, будут рады от души,

Словно братьям, вам прислуживать, родным.

Долг гостеприимства мы ведь тоже чтим, —

Выполнить его, сынок, мне разреши.

Погости хоть эту ночь в дому моем, —

На заре поедешь ты своим путем.

Мне язык калмыцкий хорошо знаком.

Самый лучший путь вам укажу потом.

Вижу я, сынок, твой благороден лик.

Вижу — ты врагов бояться не привык,

Сколько б ты ни встретил калмык

о

в, сынок.

Устоять не сможет ни один калмык.

Отомсти за всех моих сынков, сынок!

Гостем нашим будь, — а дом недалек.

Этими словами затуманила коварная старуха разум Алпамыша и его товарищей, совсем рассудка лишила их. Согласились беки переночевать у нее, — и старуха, радуясь удаче своей, повела их к себе.

Идут они за ней — приходят к замку ее. Сверкающее здание это увидев, подумали: «При жизни сыновей своих старуха, оказывается, по-шахски жила!»

Раскрылись перед ними ворота, въехали они во двор, — усмехнулись:

«Сыновья старухи с шахом своим соперничать, видно, решили, дом свой не хуже, чем у падишаха, устроили. Потому, наверное, и погубил их шах калмыцкий».

Оглядываются они, богатству замка дивясь, а старуха, как вошла в ворота, так девушкам своим и подала голос:

— Братья ваши как бы воскресшими станут! Гостей привела я, — гости эти за братьев ваших кун потребуют!

Выбежали сорок девушек-красавиц, по одной подошли к каждому из сорока беков, коней подхватывают, к коновязям привязывают их, в гостевой покой прибывших вводят, ковры-одеяла расстилают, кланяются им, улыбками обласкивают:

Беки пленены приветливостью их,

Расторопностью и сметливостью их,

Красота девиц их сводит всех с ума.

Им платками машут сорок баловниц, —

Нет на свете краше этих чаровниц.

Службою хотят гостей очаровать:

Воду им подносят руки умывать.

Начинают дастарханы накрывать,

Блюда с угощеньем ловко подавать:

С кишмишом и медом были чашки тут,

Сласти и орехи, и фисташки тут, —

Остается бекам сесть да пировать,

С девушек игривых — глаз не отрывать.

Девушки служить гостям не устают, —

Жареного мяса блюда подают,

В красных чайниках заваривают чай.

Подавая чай, — ты это примечай, —

Нежною рукой, как будто невзначай,

Гостя обожгут, — пойми, кто не дурак!

Между тем старуха подает арак.

Беки выпивают, размышляя так:

«Нам служа и нас увеселяя так,

Хороши калмычки все, как на подбор,

И ни в чем отказа нет нам до сих пор.

Видно, и кой-чем послаще в эту ночь

Угощать гостей красавицы непрочь»…

Меж собой такой веселый разговор

Беки, наслаждаясь отдыхом, ведут, —

Никакой беды-опасности не ждут…

Калмык

а

м теперь старуха весть дает:

«Алпамыш, мол, в замке мирно ест и пьет, —

Пусть, мол, шах, не медлит и войска пришлет».

День уж на исходе, вечер настает, —

О подходе войск старуха узнает.

Говорит она пирующим тогда:

«Ой, сынки, беда, нежданная беда!

Весть имею — шах прислал войска сюда!

Как спасти мне вас, укрыть мне вас куда?»

О гостях притворно плача и скорбя,

Космы распустила, в грудь бия себя:

«Жертвой быть за вас, сгубила я себя!»

Так она сказала — и спешит во двор.

Гости повскакали с мест — бегут за ней, —

Кинулись во двор проведывать коней,

А коней проверив, сняв с ворот запор,

Вышли за ворота — слушают, глядят, —

Видят, что старухин разговор — не вздор:

Шахские войска подходят к ним в упор,

С двух сторон старухин замок обходя,

Громогласно в трубы медные дудя…

Видят беки — время битву принимать, —

Говорят старухе: — Ну, спасибо, мать!

Если б не дала ты во-время нам знать,

Калмык

и

могли бы нас врасплох поймать, —

Без тебя погибнуть мы могли бы, мать!

Истинно, как мать, была ты к нам добра! —

Простодушным бекам вовсе невдомек,

Кто на самом деле их врагам помог.

Так была старуха Сурхаиль хитра!

Гости — на коней — и едут со двора.

Первым выезжает Хаким, —

Вражье войско блийтся к ним.

Говорит он людям своим:

— Друг — опора храбрым сердцам, —

Храбрый друга отыщет сам:

Прах следов его — нам бальзам,

Исцеленье скорбным глазам.

Беком я конгратским зовусь,

Насмерть я с врагами схвачусь,

Вдохновлен единой мечтой,

Верен буду клятве святой:

Быть достойным возлюбленной, — той,

Для кого я с детства желан!

Пробил боевой барабан.

Жаром гнева не пышащий — трус!

Барабана не слышащий — трус!

Тот, кто в час, гремящий войной,

Не надел кольчуги стальной,

Не надел наплечника, — трус!

Он презрен навечно, как трус!

Будьте же в сраженьи тверды!.. —

Так Хаким джиштам сказал.

А войска врагов-калмык

о

в

Строят боевые ряды.

Многие, однако, из них,

Видимо, в себе не тверды, —

Ждут неотвратимой беды.

Выехал вперед Алпамыш, —

Слово он опять говорит:

— Ныне жесточайшая нам

Сеча с калмык

о

м предстоит.

Вражья кровь пролейся в степи,

Вражий прах развейся в степи!

Вскачь пустить коней на майдан,

Слева, справа! Гей, на майдан!.. —

Молвил это сокол Хаким,

Поднял меч высоко Хаким, —

Прямо на врагов поскакав.

Каждый из его сорока,

Чья железа тверже рука,