Алпамыш

— Не плачь, — говорит, — не огорчайся так, — сяду я на коня, поеду опять в калмыцкую страну, — покажу им, чего не видели они, — отца твоего Байсары на родину привезу, встретишься ты с отцом своим, — радоваться, смеяться станешь. Так оно и лучше, может быть, выходит: прежде отец твой, дядя мой, сверх меры свою гордость выказывал, — теперь, в таком униженном положении очутившись, сговорчивей будет, сам захочет вернуться на родину.

Успокоив Барчин, отправился Алпамыш к отцу своему — испросить у него разрешения на отъезд, — и такое слово сказал он старому Байбури.

— Слово я скажу, отец, прости меня, —

В ту страну-чужбину отпусти меня.

Слову моему сочувственно внемли:

Караванщики пришли из той земли —

Весть худую нам о дяде принесли.

Дядя калмык

а

ми очень угнетен, —

Хочешь знать, всего скота лишился он!

Если хочешь знать, то при своем скоте

Старшим чабаном служить он принужден!

Брат твой Байсары, мой дядя и мой тесть,

С караваном нам прислал такую весть.

Большее глумленье где на свете есть?

У кого, скажи, на то терпенье есть?

Можно ль калмык

а

м простить такой грабеж?

Если хочешь знать, мне больше невтерпеж!

Если мы смолчим, то где же наша честь?

Думаю, желанье ты мое поймешь.

Вот, отец, к чему свою клоню я речь:

Сев на Байчибара, взяв алмазный меч,

Калмык

о

в на муки я хочу обречь,

Шаху Тайча-хану голову отсечь,

От злокозней их Конграт наш уберечь,

Дядю из ловушки вражеской извлечь.

Вспыхнул боевой огонь в моей крови,

Знаю, полон ты ко мне, отец, любви, —

Сам перед собой душою не криви, —

Отпусти меня в поход, благослови!

За родного брата ведь и ты скорбишь,

Лучше ты свою гордыню усмиришь,

Чем Байсун-Конграт пред миром посрамишь!

Говорит покорный сын твой Алпамыш.

Выслушав Алпамыша, бий Байбури сказал сыну своему такие слова:

— Светоч мой, теперь внемли усердно мне:

Плохо ль ты живешь в родной большой стране?

Подвиги большие совершив тогда,

Ты уже бывал и в той чужой стране.

Дальше будь теперь от вражьего гнезда.

Знай, соизволенья на поход не дам:

Много мук претерпишь и погибнешь там.

Потакать не стану озорным мечтам.

Дядю хочешь ты спасти из западни, —

Мы тут без тебя что сделаем одни?

Всем в конце концов отсчитаны их дни:

Может быть, мой брат, твой дядя, там умрет, —

Не умрет — так сам вернется в свой народ.

Для чего ж тебе погибнуть не в черед?

Милостив к моим преклонным будь годам.

Хоть бы ты могучим был, как сам Рустам,

Знай, что разрешенья на поход не дам!

На это слово Алпамыш своему отцу так ответил:

— Посуди, отец, не ехать как могу?

Младший брат твой должен жертвой стать врагу?

По таким делам не ехать как могу?

Белый свой шишак надену броневой,

В золотой своей кольчуге боевой,

Вытянув из ножен меч алмазный свой,

Я всю силу рук батырских напрягу,

Брошусь на врага — не сдобровать врагу!

Разъяренным я верблюдом зареву,

Гневом загорясь, подобен стану льву,

С тигра грозного я голову сорву!

Ты меня негодным сыном не считай,

Преданность мою чем хочешь испытай,

Только моего пути не преграждай, —

Слову своему я господин, отец!

За меня бояться нет причин, отец!

С калмык

а

ми справлюсь и один, отец!

Моего пути, прошу, не преграждай, —

Отпусти меня, мой господин-отец!

Отвернувшись от сына, улегся Байбури — и так сказал ему:

— Покуда я жив, не отпущу тебя. Нужна была тебе дочь Байсары, — поехал ты в калмыцкий край — привез ее, сделал женой своей. А самого Байсары, брата моего, привезешь — куда посадишь: на голову, что ли?

Вернулся огорченный Алпамыш к Барчин, рассказал ей, что отец его ни за что отпустить не хочет. Расстроилась еще больше Барчин-ай, успокоиться не может, — так говорит Алпамышу:

— Пословица есть: «Султан свою кость в обиду не даст…» А мой отец при твоей жизни — в такой обиде у калмыков! Э, Хакимджан, как видно, не любишь ты меня.

— Что же делать мне? Лишаюсь я ума!

Не поедешь ты, поеду я сама.

Пусть остатка жизни буду лишена, —

Слава шахская мне больше не нужна!

Своего отца проведать я должна.

Как ни далека калмыцкая страна,

По-мужски одевшись, вооружена,

На любом коне отправлюсь я одна, —

Пред отцом своим не буду я грешна!

Знай, мне все на свете опостыло вдруг,

Так я, бедненькая, загрустила вдруг.

Отпусти меня, высокий хан-супруг, —

Если ты не едешь, ехать я должна!..

Еще больше опечалясь, задумался Алпамыш: как быть ему?.. Родственник был у него, по имени Бектемир. Бектемир был беком конгратского колена тартувли, а сам Алпамыш был беком колена канджигали. Решил Алпамыш за советом к Бектемиру пойти. Пришел он к нему, — рассказал осе дело, — говорит:

— Сколько ни просил я отца, разрешения не дает, а жена моя, красавица, беспокоится очень, — сама, говорит, поедет. Что делать, не знаю, терпенья моего не стало. Как бы то ни было, сидеть нам сложа руки никак нельзя, надо в калмыцкую страну отправляться. Каков твой совет будет?..

Посовещались они между собой, — решили тайком от Байбури в поход итти. Присоединились к ним еще сорок джигитов. Поужинали они, в дорогу снарядились, коней оседлали, вооружились. Когда уже весь народ спал крепко, стали они выезжать потихоньку.

Вышел в это время старик Байбури во двор, — видит — они уже отправляются. Стал он впереди их, — говорит: