Алпамыш

Сел гусь на том месте как раз, где Калдыргач-аим верблюдов пасла. Похаживала она туда-сюда, держа за руку своего любимца Ядгара, и сама про себя такие слова говорила:

— Гордостью страны он был в былые дни,

Радостью он был для всей своей родни, —

Без него теперь, ягненок-Ядгарджан,

Мы с тобой в такой большой степи — одни!

Ты отца лишен, я — брата лишена.

Имя твое чтить я до смерти должна, —

В память об отце зовешься ты «Ядгар».

Рухнул он, конгратский царственный чинар, —

Молнии какой сразил его удар?

Ты, росток его, цвети, мой джан-Ядгар!..

Обходя верблюдов, приблизилась Калдыргач к тому месту, где сидел гусь, испугала его, — встрепенулся гусь, в небо поднялся. Письмо, Алпамышем написанное, отцепилось от гусиного крыла — на землю упало. Калдыргач письмо подняла, читать стала, — видит — письмо это от брата ее Хакимбека-Алпамыша, которого все давно считали умершим. Было в том письме рукою Алпамыша написано так:

«Я, одинокий, в чужой, враждебной стране калмыцкой сижу в зиндане, всеми забытый, и нет никого, кто пришел бы меня освободить…»

Прочла Калдыргач письмо, рассказала все маленькому Ядгару, думать стала, как быть?

«Он там, — думает она, — в той стране калмыцкой, куда шесть месяцев пути, — в руках сильного врага находится. Не всякого к нему по такому делу пошлешь. Один только человек выручить его, пожалуй, сможет — Караджан-батыр…» — Так она решила и, оставив Ядгара при верблюдах, сама на Алатаг отправилась, Кара-джана повидать.

Увидел Караджан Калдыргач — и так сказал ей:

— До осенних дней будь розы цвет румян!

На рассудок мой да не падет туман!

О твоем приезде б не узнал Ултан!

Если только он проведает, — беда!

Он тебе такое сделает тогда,

Что страшнее будет Страшного суда!

Что тебя, бедняжку, занесло сюда?

Иль тебе неведом был его указ?

Он тебя казнит за это, Ултантаз!

У него повсюду ухо есть и глаз.

Бедненькая, как ты не остереглась!

Я сказал — и ты слезами облилась.

Что поделать, если небо против нас,

Если задавил нас гнетом Ултантаз,

Если ни сильней его, ни выше нет!

Что поделать, если Алпамыша нет,

Если из народа изгнан Караджан!

Я у вас — пришелец. Ултантаз — султан!

Черный над Конгратом распростерт туман!

Алпамыш, твой брат, не защитит тебя,

Караджан, твой друг, не оградит тебя,

Ултантаз, твой враг, не пощадит тебя.

Ты зачем ко мне пришла в недобрый час?

Он тебя казнит за это, Ултантаз!

Бедненькая, как ты не остереглась!

Калдыргач-аим, сердцем расстроившись, такие слова оказала в ответ Караджану:

— Боль души моей безмерно жестока.

Участь, бесприютной — истинно тяжка,

К вам я обращаюсь, Караджан-ака!

Розою, не в срок увядшей, я пришла.

Жалобу-посланье к вам я принесла.

Жалобу прислал издалека мой брат, —

Одинокий гусь принес ее в Конграт.

Гусь-посланник будь благословен стократ, —

Слава богу, жив-здоров пока мой брат!

Алпамыш сидит в зиндане, — пишет он, —

С гусем шлет нам всем посланье, — пишет он, —

С Караджаном ждет свиданья, — пишет он, —

Вся надежда, мол, на друга, — пишет он, —

Пусть окажет, мол, услугу! — пишет он.

Если б Алпамыш покинул тот зиндан,

Недругам бы всем настал Ахир-заман.

Слово мне сказать позвольте, ака-джан:

Слушая такой, как я, бедняжки речь,

Не хотите ль брату моему помочь —

И, отправившись в тот, вам известный край,

Из зиндана друга вашего извлечь?

Сердце бы мое могли вы тем привлечь!

Службу сослужили б другу своему.

Кроме вас туда отправиться кому?

Если б и найти другого смельчака,

Скоро ль доберется он до калмык

а

?

Если Алпамыш и не умрет пока, —

Кто бы ни пошел, не зная языка,

Не найдет он ямы той наверняка:

Спрашивать начнет — узнают чужака!

Хоть и вам задача эта нелегка,

Ничего без вас не выйдет, джан-ака!..

Выслушал ее Караджан, за друга своего обрадовался, за нее встревожился, — и так говорит:

— Слава богу, жив, оказывается, друг мой Алпамыш! Если он такое письмо прислал, если помощи просит, как же я не пойду выручать его? Дай-ка мне письмо его, а сама торопись — отправляйся отсюда, пока Ултантаз не узнал, — убьет тебя, бедняжку…

Ушла Калдыргач, письмо Караджану вручив, а прочесть ему письмо — не прочла. Спрятал Караджан письмо в кушак, — стал в поход снаряжаться. Приготовил он длинный-длинный аркан шелковый: «Если живым застану Алпамыша, арканом вытащу его из зиндана…» Так он решил, нахлобучил тельпак свой, — пошел в далекую страну калмыков.

Любит птица-ястреб сесть на крутосклон.

Так как он коня в изгнаньи был лишен,

Пешим Караджан пойти был принужден,

То, чего не ведал, то изведал он.

Много мук в дороге терпит пешеход,

Много терпит он в большом пути невзгод.

Что его теперь в стране калмыцкой ждет?

По родной стране тоска его гнетет,

Только беглецу туда запретен вход.

Попадется шаху — шкуру шах сдерет:

Но уж, если друг на выручку зовет,

За него положит Караджан живот!

Может быть, уже и друг тот не живет?..

Все же Караджан-батыр идет вперед.

Через много гор свершая переход,

Через степи он, через леса идет,

Мимо вод речных, мимо озерных вод, —

Наконец, пред ним гора Мурад встает,

Наконец, пред ним калмыцкая страна!

Воздухом родных степей он задышал,

Задышал-заплакал, — горе заглушал.

Тут в зиндане шахском друг его лежал!

Где он, тот зиндан, Караджанбек не знал.