Алтарь страха

Без приключений добравшись до пункта следования, Брэнсом бесцельно побродил по городу, сохраняя бдительность, но так и не заметил за собою слежки. Заставив себя перекусить, он еще немного послонялся и вернулся на вокзал. Судя по всему, его так и не выследили, и никто не ожидал у входа на вокзал его возвращения.

У билетного окошечка он сказал:

— Я хотел бы попасть в Бэльстоун.

— Поезда туда не ходят, — ответил клерк. — Ближайшая станция расположена в двадцати четырех милях оттуда, в Ханбери. А уж оттуда до Бэльстоуна доберетесь автобусом.

— Хорошо. Пусть будет Ханбери. Когда следующий поезд туда идет?

— Вам повезло. Через две минуты. С девятого пути. И вам лучше поторопиться.

Схватив билет, Брэнсом кинулся через зал ожидания на выход к девятому пути. Все складывалось просто чудесно: он еще и сесть не успел на свое место, как поезд тронулся. Брэнсом ощутил удовлетворение: если за ним и велась слежка, то хвост просто не успел бы за ним угнаться.

Но тяжким бременем оставалось проклятие прошлого, волей-неволей вторгшегося в настоящее и сделавшее это настоящее столь же мрачным. Это проклятие проявлялось в постоянном ощущении, что за ним следят, наблюдают, преследуют. Он постоянно видел перед собою глаза, которые, зная правду, обвиняют, и этому не было конца.

Почему же я убил Арлен?

Этот вопрос вызвал тошноту. Теперь, когда ему не грозила непосредственная опасность, стали проясняться и детали.

Он таки вспомнил ее фамилию. Да, ее звали Арлен Лафарж. Как-то она даже объяснила ему, что имя представляет собой измененное Эйлин, а фамилия восходит к французским предкам. Она обладала прекрасной фигурой, всячески подчеркивала это, что уже само по себе многое говорило о ней. Что касается прочего, то у этой насквозь расчетливой и безжалостной особы, старой ведьмы в юном обличье, были темные волосы и черные глаза.

Когда ему было двадцать лет, он вел себя как существо, раз в десять более глупое, чем был на самом деле, — он попал под ее гипнотическое влияние. Свои права на него она заявила тут же, как только он стал более-менее на что-то пригоден, то есть закончил колледж и начал неплохо зарабатывать. Он же превратился в ее раба, покорно ожидающего, когда же она одарит его милостями своего тела. Она пользовалась малейшей возможностью, чтобы еше сильнее подчинить его себе. Он ползал у нее в ногах, как комнатная собачонка, одновременно и ненавидя ее, и жаждая ее тела.

А затем два десятилетия назад и произошел этот взрыв. Она позвала его в Бэльстоун, всего лишь на день, чтобы подразнить бедную рыбку приманкой и в двенадцатый или тринадцатый раз увериться, что он принадлежит ей душой и телом, и вновь вытереть о него ноги.

Но на этот раз она ошиблась. Ему уже до смерти надоела эта юная Клеопатра. Что-то щелкнуло, кровь ударила в голову, и концентрация ненависти превысила критическую массу. Он мог бы уже расстаться с ней, если бы только смирился с таким простым решением. Вот почему он отправился в Бэльстоун и проломил ей череп. А затем закопал под деревом.

Должно быть, он просто сошел тогда с ума.

И теперь подробности происшедшего так ярко всплывали в его воображении, словно все произошло не двадцать лет назад, а совсем недавно. Он, как сейчас, увидел побледневший овал лица, когда она осела под смертоносным ударом, застывшее недвижно тело, тонкую струйку крови, вытекающую из-под черных волос, — крови столь же ярко-красной, как и помада на ее губах. Ощутил он и то внутреннее безумие, овладевшее им в момент нанесения удара, и даже руки его напряглись в готовности нанести удар вновь. Он ясно припомнил ту ярость, с которой выкапывал нору, в которой можно было бы спрятать тело, и при этом еще успевал поглядывать на дорогу, чтобы случайный свидетель не застал его за работой. Он видел себя, аккуратно укладывающего куски дерна среди корней дерева и даже притаптывающего их, дабы скрыть следы повреждения почвы.

Затем припоминался длительный период умственного тренинга, призванного защитить его от любого воспоминания о происшедшем, и он почти добился того, что убедил себя в полной непричастности к случившемуся. Арлен Лафарж никогда не существовала, и сам он никогда не был ни в Бэльстоуне, ни в близрасположенных местностях.

До некоторой степени с течением лет ему все-таки удалось избавиться от воспоминаний о совершенном зле. И лишь события последних дней, ввергнувшие его в смятение, в деталях и красках напомнили ему об этом преступлении. Даже фамилию Арлен, Лафарж, он вспомнил далеко не сразу. А вот сам Бэльстоун никак не вспоминался, а то местечко, которое приходило на ум, запросто могло быть совсем другим населенным пунктом, который он мог посещать в далеком прошлом. В молодости он много разъезжал по стране и немало повидал захолустных городков, и сейчас ему вряд ли удалось бы по памяти отличить один от другого. И вот еще что: он никак не мог припомнить, почему Арлен отправилась именно в Бэльстоун.