Алый камень

— Чертовски верно. — Его губы крепко прижимаются к моим.

Его руки скользят по моей шее, останавливаясь большим пальцем на моей вене. Мое сердце сжимается. Он щупает мой пульс. Я считаю вдохи… Тео считает удары сердца.

Я стону, когда его язык погружается глубже в мой рот, а его руки двигаются по моей груди, переходя к джинсам. Он возится, сильно дергая за пуговицу, его движения становятся все более нетерпеливыми. Я отталкиваю его руки и расстегиваю их, пока он не разорвал их.

Он рычит и приседает передо мной.

— Я растегну…

Он обрывает меня твердым взглядом. Отпихивая мои руки, он стягивает с меня джинсы и трусики, словно чертовски злится, что я вообще их надела. Снимает один ботинок, затем другой. Я хватаюсь за край коробки позади меня, чтобы удержаться, пока он стягивает с меня джинсы и трусики.

Мои ребра говорят моему сердцу, чтобы оно успокоилось. Я нахожусь в режиме жужжащей птицы, когда Теодор Рид стоит, глаза наполнены голодом ко мне, как у льва, находящегося в нескольких дюймах от своего обеда.

Он делает шаг ко мне. Я делаю шаг назад. Несколько коробок падают на пол, заставляя меня отступить еще на шаг. Тео не вздрагивает. Стена спасает меня от падения на задницу. Когда я начинаю вдыхать облегчение, Тео прижимается своим ртом к моему, его глубокий стон вызывает мурашки по коже.

Он прижимает меня к стене только своим ртом. Мои руки царапают его голову, мне чертовски не хватает его волос. Резкое шипение его молнии дает мне понять, что я нахожусь в нескольких секундах от того, чтобы быть оттраханной как никогда.

Не ожидая ничего меньшего от этого чудовища, отчасти человека, отчасти зверя, того, ради которого я буквально решилась жить, он оставляет меня задыхаться, облизывая пальцы, проводя ими между моих ног, а затем поднимает меня, прежде чем вонзить в меня свой твердый член до упора.

— Блядь… Тео! — кричу я.

Нет. Никакой адаптации. Это никогда не было его стилем.

Он кусает меня за шею, оставляя первый из множества следов. Затем его губы изгибаются в ухмылку на моей коже, когда он приближает их к моему уху.

— Да… именно это ты и собираешься сделать. (разное значение одного слова Fuck — блядь и трахать)

Глава 39

Меня зовут Скарлет Стоун, и я была создана на этой земле не для того, чтобы кого-то судить.

— Могу я открыть эту коробку?

Тео поднимает взгляд со своего места, сидя на перевернутом ящике из-под молока и настраивая гитару. Мы пробыли на чердаке почти час, большую часть которого мы обсуждали безумие наших отношений и исправляли мир с помощью нашего любимого ответа на все вопросы — секса.

— Валяй. — Он пожимает плечами и возвращает свое внимание к гитаре.

Я отрываю скотч и открываю коробку с надписью: «Фотографии и письма». Мои нетерпеливые руки перебирают их. Фотографии семьи Рид изображают американскую семью: рождественские фотографии у елки, праздники, дни рождения, спортивные мероприятия… все это рисует прекрасную историю. Как же все закончилось такой трагедией?

— Это любовные письма, которые твои родители писали друг другу? — я беру стопку писем, скрепленных толстой резинкой.

— Сомнительно. Письма писала моя мама, но я не думаю, что она писала что-то моему отцу, зная, что шансы на то, что он напишет что-то в ответ, равны нулю. Она любила модные канцелярские принадлежности и каллиграфические ручки. Чаще всего она писала друзьям, даже тем, кто жил неподалеку. Просто набери чертов номер телефона. Верно? — он покачал головой. — Значит, это, должно быть, ответные письма от ее друзей.

Резинка высохла и распадается, поэтому я легко вытаскиваю одно письмо. Тео понятия не имеет, что дать мне полный доступ к этим ящикам — это как Рождество для моего любопытства. Я разворачиваю письмо.

Мое сердце останавливается.

Весь воздух исчезает.

Дорогая Белль,

Мои руки начинают дрожать. Я с трудом могу прочитать слова. «К-кто такая Белл?» Мои глаза перебегают на завершающую подпись.

Искренне,

Белль.

Проходит несколько мгновений, прежде чем я осознаю голос Тео. Прилив крови к моим ушам заглушает все остальные звуки.

— Нелли Мур. Она и моя мама были подругами. Их девичьи фамилии были обе Белль, но писались по-разному. Все подшучивали над тем, как подходят друг другу эти фамилии. Моя мама выросла на ферме с коровьими колокольчиками (cow bells), а Нелли выросла в богатой семье, как королева бала (belle of the ball). — Он продолжает сосредоточенно перебирать струны своей гитары. — Они называли друг друга «Белль».

Каждое слово — эхо. Это не реально. Это не может быть реальностью.

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.

— Боже мой, — шепчу я.

— Скарлет?

Этого не может быть.

— Скарлет?

Нет. Нет. Нет. Это неправильно. Это не реально.

— Скарлет!

Я поднимаю голову и вижу Тео, сгорбившегося передо мной.

— Мы должны идти, — шепчу я, письмо выпадает из моих рук.

— Куда идти?

Моргнуть. Моргнуть. Моргаю. Это не реально.