Алый снег охотника Лю

– Ах, сестра Микки! Бедный Зу Ик Мун! Как жаль, сестрица Цу, такой мужчина! В самом соку! Еще бы, не в соку, сестрица Цу! Аж четыре жены и восемь только официальных наложниц! Да, сестрица Хао, вы правы – нашему охламону такое и не снилось! Вы таки не правы, сестрица Цу! Наш глубокоуважаемый братец говорил, что предпочитает качество количеству! Как вам не стыдно, сестрица Микки – я даже в мыслях не подразумевала нашего горячего братика, который ни одной ночи не желает спать в одиночестве!

… а так же – от принцесс третьего ранга. Мои сестры, одетые в траурные белоснежные одежды, с высокими срочно сооруженными прическами… смотрелись, надо сказать, очень и очень неплохо! На каждое «бом-м-м!» храмового колокола они одновременно подносили белый платочек к лицу, чтобы коснуться им уголка своего правого глазика. Осторожно коснуться, дабы не повредить макияж!

От принцев первого ранга протокол ничего подобного не требовал. Разве что этикет рекомендовал (ну, типа «было бы неплохо») присутствие при подобных событиях. Правда, ни протокол, ни этикет не предусматривали ситуации, когда принц первого ранга будет спать сразу с тремя принцессами третьего ранга… Так что Лонг Вейж был вынужден приказать доставить его траурные церемониальные одежды прямо в наши покои. И, конечно же, сопровождать трех своих невест на мероприятие. Правда, особого расстройства на его лице видно не было – кажется, парень смекнул, что на таком событии его тройная головная боль будет вынуждена вести себя тихо и пристойно.

Бом-м-м!

И уж, тем более, протокол не требовал присутствия на похоронах всего лишь племянницы главы провинциального клана. Но попробовал бы я куда-нибудь слинять без Шу Шан! Так что вот она! Пользуясь случаем, осторожно отирается грудью о мое плечо, прикусив губку и стараясь не закатывать глазки… слишком уж явно. А пудра хорошо скрывает лихорадочный румянец на щечках.

Вышеупомянутая дева, кстати, вчера опять отожгла – ввиду исчезновения «наложницы» Ханы Бейдао она наотрез отказалась спать в комнате Микки. Ей, видите ли, страшно! Сестры мой умоляющий взгляд решительно проигнорировали. Так что после вечерней прогулки по оранжереям зимнего сада Шу Шан увязалась за мной в мою спальню. Ну, думаю, ладно – молодому организму Лю Фана, по большому счету, глубоко чихать на личность девы, которая сейчас будет греть его постель. Этот организм справится с любой симпатичной девой! Росомахи и драконы мне в свидетели!

Но когда дверь в спальню за нами закрылась, вся девичья решительность куда-то испарилась, а железная женская логика сделала очередной жесткий разворот: посреди кровати был уложен прямой цзянь, а этому честному и безо всякого сомнения благородному Лю Фану было сообщено, что «до свадьбы – ни-ни!»… «До свадьбы»! Нет, вы слышали? «До свадьбы»!

Мы с котом переглянулись… Что удивительно, с облегчением. И, что любопытно, оба. Я пожал плечами, заверил деву в своей честности, разделся и лег на своей половине. Выполнил не самое трудное ментальное упражнение, успокоился и, не обращая внимания на полностью обнаженное чужое тело (а я уже, кажется, говорил – тело у Шу Шан очень и очень даже ничего!), томно вздыхающее слева на расстоянии протянутой руки… И спокойно заснул. Как положено честному и благородному человеку – не пытаясь совершать развратные действия в отношении перечитавшей женские романы девушки.

А то, что цзянь был в ножнах – я типа не заметил. Мы ж, мужики – нам положено быть дубами! Вот я и соответствую, так сказать.

Только где-то на середине между сном и явью показалось, как нечто теплое и лохматое подлезло под правую ладонь.

Бом-м-м!

– … за что же Небо так с нами? В один день… в один день! Такие люди, ох-ах!

Высокий чиновник первого класса Зу Ик Мун сегодня выказывал последнее благоволение своему другу и протеже – чиновнику второго класса Дай Гану. Тоже почившему. Тоже вчера. И тоже – скоропостижно. Собственно, их двоих сегодня в главном храме Твердыни «обслуживали» одновременно. Паланкины с телами, усыпанные свежими цветами (сейчас, в начале зимы!), стояли рядышком.

В толпе бормотали о каком-то страшном и злом проклятии. Оказывается, у обоих покойных в правом кулаке обнаружили какую-то мелкую серебряную монетку. «Мелкую» – ну, понятно, тут собрались весьма и весьма небедные люди. Для которых какая-то серебряная «Лиса» – действительно, мелочь.

Дай Ган, к слову, был правой рукой начальника Приказа Высокого Образования и Нравственности. Один из непосредственных начальников Мары Бейфанг. А первый советник Зу Ик Мун – это, извините, первый советник. Наушник императора. В некотором отношении – еще круче, чем даже какой-то министр, глава какого-нибудь Приказа-министерства. Потому что доступ к императорским ушам может быть осуществлен им практически в любое время дня и даже ночи!

Бом-м-м!