Алый закат в Лейкхерсте

ИНСТИТУТ ИНФОРМАЦИОННЫХ биотехнологий, засекреченный от всех «ООН-ских» и прочих любознательных комиссий, размещался на подводной лодке, переоборудованной для проведения научных исследований в области генетики. Уникальной аппаратурой, разработанной в Академгородке под Новосибирском, был напичкан каждый отсек трюма, все склады, освобожденные от боеприпасов, пусковые ракетные шахты без ракет и оба торпедных отсека без торпед. Монтажники не сняли с субмарины только радиолокационную станцию. Подводный комплекс постоянно базировался в нейтральных водах мирового океана, лишь изредка заходя в австралийские, индийские и новозеландские порты под флагом несуществующего королевства «Сибириа».

Тишайший двигатель представлял собой устройство, работающее на вимпо-генераторе. Генератор вырабатывал энергию нового типа, использующую взаимодействие вимпов — частиц темной материи — с обычным веществом. Тяга осуществлялась по старому принципу — «действие равно противодействию» — с помощью выброса мощной струи темной материи. Она просачивалась между атомами и молекулами свободно, без колыханий, ряби и любых шумов. Кокон из античастиц темной материи окутывал корпус подлодки, поэтому засечь след экспериментальной субмарины не могла ни одна вражеская РЛС. Что и требовалось для идеального места, скрывающего секретные разработки России от международных организаций.

Впоследствии американское, европейское и другие научные сообщества гонителей биотехнологий тоже нашли способы обойти препоны постановления ООН. И со спутников можно было наблюдать — не одна подводная лодка с похожими лабораториями бороздила нейтральные воды мирового океана под флагами несуществующих на политической карте государств.

* * *

ПОД ЛАЗУРНЫМ НЕБОСВОДОМ, куда ни кинь взгляд, на все четыре стороны света простиралась тихоокеанская гладь. Белое ослепительное солнце равнодушно пребывало в зените. В мире Нептуна воцарился нерушимый штиль, изредка прерываемый всплесками играющей рыбы. Зеркальные ромбики темно-синей воды отсвечивали солнечными зайчиками и слепили глаза людей, пытавшихся взглядом зацепиться хоть за какую-нибудь приметную точку морской панорамы. Неугомонные бело-серые чайки охотились за рыбой, издавая характерные звуки: «клик, клик». Поодаль от многочисленного косяка сельди резвились молодые дельфины афалины. Они высоко выпрыгивали из-под воды, делали кувырок и вновь ныряли вглубь, разбрызгивая кругом радужные фонтаны.

Находясь на верхней палубе подводной лодки, которая всплыла где-то вдали от конечной цели путешествия, предположительно — берегов Антарктиды, чтобы команда и пассажиры подышали свежим морским воздухом, шестидесятилетний директор института, Иван Сергеевич Авилов, спросил у капитана:

— Каким курсом мы пойдем дальше, господин капитан?

— Зюйд-зюйд-вест, — капитан ухмыльнулся и махнул рукой, — туда.

— Как вы можете утверждать, я не вижу ни одного ориентира на горизонте? — удивился Иван Сергеевич.

— По компа-асу, конечно, клянусь бородой, — пробасил собеседник и постучал указательным пальцем по стеклу наручного прибора. — Два циферблата видите? Вот на этом дрожит магнитная стрелка, а нос субмарины аккурат и направлен, куда надо!

— А-а, ну я так и подумал, — высокорослый Иван Сергеевич расправил могучую грудь, из-под ладони окинул взглядом морскую акваторию и вздохнул полной грудью. — Свежо! Хорошо!

— Как ваша биомасса, процветает? — благодушно поинтересовался капитан, Василий Львович Репейников.

Старый морской волк имел внушительный авторитет, как в прямом смысле — среди команды, так и в переносном — в виде знатного живота, тщетно скрываемого белым кителем. Его благодушие выдавало обладателя довольно сносного характера. Как и у всех подводников-затворников, круг общения капитана оставался долгие месяцы узким. Правда, сейчас у Василия Львовича он не ограничивался лишь офицерским составом команды, но пополнился также старшими научными сотрудниками НИИ, поэтому капитан был счастлив поговорить хоть с одной душой, которая удостоила бы его своим вниманием. За пристрастие к душевной беседе от команды он получил кличку «Репей».

— Растёт моя биомасса, набирается ума-разума. Можете не опасаться! Это не какая-то там мышечная масса или навязшие в зубах стволовые клетки, как вы можете подумать, а фактически — искусственный фрагмент мозга «хомо сапиенс». Если хотите, это электронная форма жизни, но развивающаяся на углеводородной основе, привычной для нас с вами, для всех растений и животных, словом, для всей земной жизни. Но, запомните, — учёный упёрся открытой ладонью в грудь собеседника. — Сотрудники нашей лаборатории создали не только симбиоз квантовой электроники с биологическими тканями, но добились развития лобных долей, отвечающих за математическое творчество личности.

— А зачем «огород городить»? Неужто молодых и шустрых не хватает? — искренне удивился собеседник.