Амаранты. Одаренный

– Не-е-е-а. – Эвер захихикал. – Я тихонько.

– Тогда я разрешаю тебе… нюфать.

Скрывая улыбку, Квен наблюдал, как его младший брат обвил руками шею Тэммы и, шумно сопя, потерся об него носом.

– Это он изучает твой запах, – извиняющимся тоном объяснил Элоквент.

Тэмма только хитро улыбнулся и спросил:

– Можно я тоже тебя обнюфаю, Эвер?

– Конефно!

Люди не могли уловить тонкие нюансы запахов, но Тэмма воспринял ответ мальчика как разрешение притянуть его к себе и обнять. Получилось немного неуклюже, как будто он никогда раньше не держал на руках ребенка, и это огорчило Тэмму. Все же он понюхал волосы Эвера и прижался щекой к его голове.

– Мне нравятся твои уши, – объявил Тэмма.

– Погладь!

– Можно?

– Тебе – да. Но не хвофт. – Эвер погрозил Тэмме пальчиком. – Хвофт – это лифьное.

– Да, я знаю. Наша учительница в школе рассказала об этом в первый же день. – И Тэмма добавил: – У нас в классе есть волки.

– У волков есть хвофты! – выкрикнул Эвер, крутя своим собственным, как пропеллером. – Но собаки лучфе.

– Ты – собака? – спросил Тэмма.

Оказалось, что это совершенно правильный вопрос.

– Да! Как Па. Он мой.

– А как же бедный Элоквент? – вставил Лапис.

– Да. – Эвер запоздало поприветствовал дракона взмахом ручонки и терпеливо пояснил: – И он мой. Мой бватик.

– А тот молчаливый увалень? – продолжал спрашивать Лапис.

– Вайз. И он мой. – И громким шепотом пояснил Тэмме: – Это Водич.

Повелитель драконов усмехнулся:

– Я имею в виду не Райза, а человека – того, у которого нет готового оправдания своей сдержанности.

Видя недоумение Эвера, Лапис снизошел до намека:

– Тот, у кого белые волосы.

– Дядя! – Эвер соскользнул с коленей Тэммы и бросился к Лауду, сидевшему на полу рядом с дверью.

Элоквент внес ясность:

– Лауд Стармарк воспитал меня и остается моим наставником. Мое логово – его логово. – Он задумался, как бы объяснить их отношения так, чтобы это было понятно человеку. – У меня два отца.

Тэмма застенчиво помахал рукой, на что дядя Лауд ответил небрежным движением пальцев. Он никогда не был приверженцем церемоний.

– Лучше скажи, три отца, иначе Кару-рен почувствует себя ущемленным, – негромко прокомментировал Лауд слова племянника.

– Это дядя из стаи моей первой матери, – сказал Квен. – Сейчас он по ту сторону океана, но возвращается, когда может.

От Квена не укрылась сдержанность дяди, но он решил закрыть на это глаза. Это вполне в его духе. Бдительный и тихий, он всегда выполнял свои обязанности, не привлекая к себе внимания. Хотя Хармониус и был Квену отцом, но вырастил его Лауд, а такие вещи связывают крепче, чем кровь, они проникают на самую глубину, до мозга костей. Конечно, Квен жаждал внимания и одобрения отца, но получал их от Лауда.

Это была верность, которую заслуживал и Эвер.

Драгоценный щеночек его стаи.

Лапис снова привлек внимание к себе, переполненный идеями, как дать Тэмме что-то более надежное, чтобы запечатать его душу. Пока он пространно рассуждал о резонансе различных кристаллов и правильном балансе между надежной защитой и изысканным дизайном, Элоквент наблюдал за Эвером.

Встав на цыпочки, мальчик поднял руки. Ласково глядя на него, Лауд подсадил его, помогая забраться на широкие плечи. Эвер затих было, но тут же снова потянулся, на этот раз чтобы дотронуться до дядиного лба.

Лауд носил на лбу вышитую ленту, не позволявшую непослушным волосам падать на глаза. Это было единственное его украшение, и на самом деле оно служило другой цели, скрывая его пламя. Лауд родился с отметиной в середине лба.

Пухлые пальчики постучали – Квен довольно часто наблюдал этот ритуал. То была молчаливая просьба Эвера о доверии. В ответ дядя своей огромной рукой обхватил мальчика за щиколотку. Ладонь при этом накрыла и его икру почти до колена, но самым важным была именно лодыжка. Потому что ее, словно нить, обвивала нежная полоска бледно-зеленого цвета – пламя самого Эвера.

Мальчик осторожно снял с головы дяди повязку и замер, прижав обе ладони к его лбу.

Прикосновение к пламени друг друга было сродни торжественной клятве, безмолвным обещанием хранить тайны друг друга.

В легкой улыбке Лауда отражались гордость и удовлетворение. Но от Квена не укрылось, как пальцами свободной руки он в повторяющейся последовательности беспокойно постукивал по бедру, колену, икре и плечу. По всем местам, где он обычно прятал кинжалы.

* * *

Услышав незнакомый птичий щебет, Тэмма насторожился. Птицы зимой? Он лихорадочно перебирал в уме возможные варианты, пытаясь понять, откуда взялось это чириканье. Кормушка? Клетка с канарейкой? Рингтон?

У него за спиной кто-то угрюмо зарычал, и щебет оборвался вместе с шуршанием крыльев. Но сейчас Тэмму куда больше волновало другое: он не один в постели. Чья-то рука у него под ухом. Шерсть поверх ног. На груди свернулось маленькое тельце. И рука обнимала их обоих – его и Эвера.