Амаранты. Одаренный

Вскоре до них донесся шум праздника – музыка, смех и пение. Типично для вечеров, когда у папы друзья. Квен уже улавливал характерные запахи волка, кошки, дракона и лиса.

– Все вместе? – прошептал он.

«Пятеро собрались».

– И со звездным вином.

Пожалуй, даже хорошо, что Тэмма и Инти сегодня не остались на ночь. Судя по всему, у него в павильоне и так будет полным-полно народу.

Нить мелодии неслась сквозь холодную ночь, слова звучали неясно.

– Что это они… Стой, Райз, подожди. Что они поют?

Они замерли, навострив уши и слушая страстную балладу. Квен сразу заподозрил неладное, а теперь, поняв, что это за песня, почувствовал горькую обиду и унижение. Он не подозревал, что существует перевод «Волка и Лунной девы» с волчьего языка. Однако папа без тени стыда выкрикивал девичьи реплики. Роль героя взяла на себя Адуна-со, ее глубокий голос был полон драматизма.

Все это представление со сменой пола было бы даже забавным, если бы не тот факт, что он сам оказался именно в такой ситуации. Во время припева присоединилось еще несколько голосов. Лапис пел великолепно, как всегда. Больше удивило то, что у Твайншафта оказался очень приличный баритон.

Квен хотел незаметно пробраться домой, но затем сквозь весь этот шум прорвался голос Эвера:

– Не надо это, где «пролился ей на зад он фоком капуфты лунной»!

– Нет-нет. Эти строки звучат так: «Понесся к ней назад он с оком, полным грусти лунной…» – мягко поправил Меттлбрайт.

Раздался хриплый смех:

– Ну не знаю, папа. По-моему, маленький братец тебя раскусил.

Это был Гинкго.

– Лунная капуста? – тихо спросил детский голос.

Однозначно Кирие. Маленький метис-дракон болтал вполовину меньше, чем Эвер, но не потому, что не умел.

– Нет, у нас будут орешки, а не капуста. – А затем Арджент слегка повысил голос: – Иди к нам, Элоквент, иначе, боюсь, они никогда не прекратят этот кошачий вой.

Попался.

Он уже подошел совсем близко, когда Хисока Твайншафт открыл ему дверь:

– Добрый день, Элоквент. Или, если хочешь, добрый вечер.

Остальные снова подхватили балладу. Гинкго, кажется, подсказывал им слова, на лету переводя с волчьего. Квен невольно задумался, откуда у полулиса такая сноровка, но вслух он задал более насущный вопрос:

– Даже и не знаю, спрашивать ли мне, откуда вам известно, в какой форме будет проходить сватовство?

– Айла предоставила информацию мне и Суузу. Все необходимые приготовления уже ведутся. – Хисока всмотрелся в его лицо, затем протянул ладонь: – Я был бестактен?

«Твайншафт слишком долго дружит с папой, – подумал Квен. – Иначе как бы кот мог в совершенстве воспроизвести скорбно-виноватое – чисто собачье – выражение лица?»

– Если помешаешь папе похоронить мою гордость на заднем дворе, я с радостью приму любое вмешательство, какое ты сочтешь уместным.

Обычно хладнокровный, Хисока растерялся настолько, что Квен понял: ему удалось удивить кота.

– Обычно ты более закрыт, – сказал Хисока.

– И не так благодарен, как сейчас. – Подойдя к Твайншафту ближе, Квен изобразил «пудинговую» просьбу. – Хочу поблагодарить тебя за то, что ты предложил мне поучиться в старшей школе Нью-Сага.

Лицо Хисоки смягчилось:

– Кажется, эту реплику должен был подать я?

Квен чуть кивнул:

– Скажем так, я приблизился к твоему видению.

– Чаще всего так и бывает. – Хисока приобнял его. – Что ж, можешь рассчитывать на мое вмешательство и дальше.

Элоквент фыркнул.

– Ты доверяешь мне, Элоквент?

– Ты – друг этой стаи.

Хисока чуть склонил голову, как кивнул бы учитель, получив неполный ответ. Близкий, но не совсем верный.

– Чего ты хочешь? – вздохнул Квен.

– Большего. – И кот повторил свой вопрос, слегка выделив одно слово: – Ты

доверяешь мне, Элоквент?

Хм, он всегда считал Твайншафта папиным другом. Как и все братья, Квен общался с Пятерыми почтительно и подчеркнуто любезно – как с почетными членами их стаи. Но вежливость – это не доверие. Вера не передается по наследству. Это должен быть его выбор.

Элоквент с особым вниманием выбирал следующие свои слова, взвешивая каждое, настолько это было важно. Однако ответ был для Квена очевиден, как будто он уже давно принял решение. И сейчас Хисока своим вопросом лишь помог ему осознать это. Простая формальность. Взаимное признание.

– Да, – ответил он. – Доверяю, уже довольно давно.

– О-о-о, я следующий! – пропел подвыпивший дракон, кидаясь прямо в объятия Квена. Нарядный и томный, Лапис пьяно выдохнул ему в ухо: – Скажи, что любишь меня, Эло-квент. Разве я не лучше, чем всякие там кошки, лисы и исландские незваные гости?

Хисока понимающе улыбнулся:

– Идем, лорд Моссберн. Сайндер тебе не соперник за место в уютном логове Элоквента.

– Ты же не выгонишь меня на мороз, а, Э-ло-квент?

Квен попытался заглянуть за спину Хисоки, в ярко освещенную комнату.

– Кто такой Сайндер?

– Один приятель из драконьего клана. – Хисока отступил назад и пригласил: – Заходи, ты с холода.

Лапис трелью выразил свое согласие, продолжая с жалобным видом висеть на Квене.