Амазонки

– Не торопись, Годейра, – перебила царицу Атосса. – Я не сказала ни единого слова против мудрой и храброй воительницы Лоты, и неразумно упрекать меня>в упрямстве. Я и сегодня не вижу повода, чтобы отвести твою просьбу, но прошло время, и, может быть, что-нибудь изменилось. Если все подтвердят это решение… Говори ты, Гелона.

– Я всегда восхищалась мудростью и смелостью Лоты. Она достойна.

– Ты, Пелида!

– Как и прежде, я говорю: достойна.

– Антогора, говори.

Антогора поднялась, исподлобья поглядела на Лоту и долго молчала, собираясь с мыслями. В голове царицы мелькнула мысль: сейчас Атосса устами кодомархи нанесет удар.

– Быть полемархой, – начала Антогора, – это не только водить наездниц в бой, не только быть смелой, мудрой и беспощадной. Полемарха – это третье лицо в Фермоскире. Она, как и Священная, как и царица, должна иметь высшую степень святости, правдивости и честности. Она, может быть, более, чем все простые смертные, должна стоять на страже заветов.

– Ты сомневаешься в этом?

– Да, сомневаюсь. Десять лет назад храмовые жрицы, освещая агапевессу после праздника, нашли мужские следы на прибрежном песке. Я не донесла об этом Священному Совету потому, что не поварила жрицам. Но совсем недавно мне стало известно: кто-то нарушил завет Ипполиты и не убил своего трутня.

– Но почему ты думаешь, что это сделала Лота?

– Этого презренного зовут Ликоп, он живет сейчас в селении Тай – и он назвал ее имя.

– Как можно верить слову мужчины?! – крикнула царица.

– А кто сказал, что ему поверили? Но истина есть – кто-то сбежал с агапевессы и теперь сеет по всей земле грязные слухи о, нас.

– Почему ты побледнела, Лота? – Атосса резко повернулась к ней. – Может, что говорит кодомарха – правда? Говори.

– Обвинение так велико и страшно, – сказала царица, – что на месте Лоты побледнела бы каждая из нас. На той агапевессе я сама видела, как Лота сбросила мужчину в озеро, и это подтвердят служанки, которые несли его к воде, если вы не верите моему слову. А я отметаю эту клевету.

– Пусть Священный Совет позволит мне ввести сюда рабыню.

– Позволяем, – Атосса повернулась к царице, и на ее губах мелькнула злорадная улыбка. Она нанесла удар, и он попал в цель.

Ввели рабыню. Она упала на влажные плиты, стукнулась лбом об пол. Потом поднялась на колени.

– Расскажи о Ликопе, – сказала Атосса строго. – Как ты с ним встретилась?

– В селении Тай живет мой дядя. Я приехала к нему в гости. Туда же пришел и Ликоп.

– Он из селения Тай?

– Нет, он совсем из другого места. Далеко. Он сказал, что был в плену у амазонок и потом попал на агапевессу. Он сказал, что там мужчин сначала любят, потом убивают. Но его не убили, и он убежал. Он знал, что в его селенье пойдет погоня, и потому домой не вернулся.

– Он говорил, что его отпустили?

– Говорил.

– Кто?

– Одна… госпожа… из ваших.

– Как ее имя?

– Я забыла.

– Может быть, Лота? – спросила Антогора.

– Да… Лота.

– Послушай, женщина, – Годейра поднялась, подошла к рабыне. – С тобой говорит царица Фермоскиры. Я прикажу послать наездниц в селение Тай, они найдут там этого Ликопа… И если ты солгала хоть на волосок – умрешь в страшных мучениях. Мне нужно знать правду. Одну только правду. Он называл имя Лоты?

– Я не помню, богоподобная. Пощади меня – я не помню, – и рабыня снова распласталась на каменных плитах.

– Но ты говорила мне, – к женщине подошла Антогора, – что он называл имя Лоты. Когда ты лгала? Сейчас или тогда?

– Я не говорила имени… Это ты сказала: «Может быть, Лота?»

– Уведите ее, – приказала Атосса, и когда рабыню вытолкали из зала, обратилась к Совету: – Я думаю, царица права: пока мы не узнаем истины, нам нельзя ничего решать. Ты сказала, Годейра, что хочешь послать в селение Тай наездниц. Посылай. Пусть они разнесут это селение на концах своих копий, пусть поймают этого презренного лгуна и пусть узнают всю правду. Я думаю, что Совет настолько верит Лоте, что согласится во главе отряда послать ее. Чтобы избежать поражения, мы придадим ей храмовых наездниц. Их; я думаю, поведет Антогора. Кто хочет возразить мне?

Священный Совет принял решение Атоссы.

Когда это было? Десять лет тому назад, а может быть, больше? Все они прошли для него как сон, тяжелый и беспокойный. Ликоп сидит у очага и смотрит, как гаснут на угольках голубые огни и зола покрывается серым и легким пеплом. На камнях лежит сеть, которую он начал чинить, но руки Ликопа спокойны, – он весь ушел в воспоминания.

Сегодня снова всколыхнулась его память – староста соседнего селения сообщил, что охотники видели за перевалом амазонок, и просил не уходить из дома. Видимо, он придет посоветоваться.

Амазонки… Это слово за последние десять лет будило в нем самые противоречивые чувства. Страх, ненависть и любовь. Всегда, как только услышит он это слово, рядом с ним возникает образ Лоты и вспыхивает надежда на встречу. Ликоп поднялся, подошел к шкафчику, вделанному в стену хижины, достал сверток. Развернул; на цветном платке блеснула золотая серьга с рубиновым камнем – подарок Лоты. Это было в ту, последнюю ночь. Лота вынула сережку из мочки уха, положила в его ладонь.