Амазонки

Антогора пылала гневом. Башня оказалась пустой дерзкий таянец исчез.

– Зову богов в свидетели – я поймаю этого козла! – крикнула она подошедшей Лоте. – Эти мерзкие, трусливые таянцы не смогут сидеть в горах долго. Тут их скот, запасы еды. Мы останемся здесь.

– Мы уходим! – твердо и зло ответила Лота. – Она теперь обрела уверенность. – Ты забыла приказ царицы – отрядом командую я!

– Уходи с отрядом. Я с храмовыми останусь. И докажу твою вину.

– Меня еще никто не обвинял. Никто не знает…

– Это знает Рутула!

– А где она? Рутула давно сбежала. Потому, что она лгала. И нам здесь нечего делать.

– Ты боишься?!

– Да, боюсь! Таянцы – не трусливые твари, как сказала ты только что. Они могут сговориться с соседями. А у нас с тобой всего шестьдесят копий. Из?за твоей дурости я не хочу губить отряд. Вспомни Диоскурию. Разве не ты засадила Атоссу в плен?

Неудачная осада, бегство Рутулы, правота Лоты и оскорбление – все это свилось в один клубок досады, обиды и гнева. Антогора, не помня себя, выхватила из-за пояса нож и бросилась на Лоту. Лота была вдвое моложе и ловчее кодомархи, она упредила удар. Нож отлетел в сторону, Антогора, согнувшись, рухнула на землю.

– Старая глупая змея, – Лота прошла мимо кодомархи и, не оглядываясь, пошла по краю оврага. Антогора поднялась с земли, выпрямилась, выхватила из-за пояса дротик и с силой метнула его в спину Лоты. Полемарха взмахнула руками, повернулась к Антогоре лицом, крикнула что-то и, не удержав равновесия, рухнула в овраг, заросший кустарником и бурьяном.

Из переулка выбежали Беата и Гриона. Они видели, как сорвалась с откоса Лота, и бросились туда.

– Стойте! – крикнула Антогора.

– Но там полемарха!

– Вам показалось.

– Она нуждается в помощи!

– Кто бы, там ни был – я помогу ей. А вы передайте отряду, что сбежала Рутула. Пусть обшарят все горы и найдут ее…

Дождь застал Годейру в пути. Царица всю эту неделю ездила по землям басилейи. Она осмотрела табуны лошадей, побывала на пастбищах овец и коз, проверила уловы рыбачек на берегу моря. Заодно заглянула на пограничные посты.

Лето, как и в прошлом году, стояло жаркое, сухое. Яровые нынче уродились хилые, травы на лугах мало. Плохи были фрукты и виноград. Скотина и рабыни страдали от бескормицы. В стадах начался падеж.

Царица верила, что это наказание богов за ее грехи. За то, что она помогла Лоте нарушить закон агапевессы. Годейру беспокоила задержка сотни. По всем расчетам Лота и Антогора должны были появиться два дня назад, но их до сих пор не было. Царицу страшило разоблачение Лоты.

Когда ударил дождь, Годейра не стала искать укрытия. Многодневный зной истомил людей и лошадей. Подставить под прохладные струи дождя изнывающее от жары тело, чтоб смыть пыль и грязь, – есть ли что на свете приятнее?

Царица скинула с плеч пеплос, развязала тесемки хитона, сняла его и, все это скатав, сунула в переметную суму. Свита по примеру госпожи тоже осталась в набедренных повязках.

Усталые кони взбодрились и поскакали навстречу косым, упругим струям дождя. Гремел гром, зигзаги молний змеисто освещали потемневшее небо, неслись по дороге кони, радовались амазонки. Прибило толстый слой пыли на дорогах, омылись, освежились загорелые, упругие тела женщин, заблестела шерсть на конских крупах, задымилась легким паром. Потом спустился на землю вечерний сумрак, настала ночь, а дождь все не переставал. Резко похолодало. Чокея, поравнявшись с царицей, сказала:

– Позволь, басилевса, дать совет?

– Говори.

– Тут недалеко в стороне есть селение…

– Где? Почему не знаю?

– Оно принадлежит кодомархе. Там ее рабыни. Надо бы остановиться, сменить одежды.

– Я тороплюсь, Чокея. Соскучилась по Кадмее.

– Опасайся простуды, Великая.

Годейра ничего не ответила и свернула на тропинку, ведущую в лес.

Скоро показались огни селения. Годейра вынула из сумки пеплос, накинула на плечи: показаться перед рабынями обнаженной – недостойно царицы. За это время телохранители въехали во двор большой, но ветхой хижины, скоро одна из них возвратилась.

– В хижине раненые, наездницы. Две.

– Откуда?

– Говорят, из отряда Лоты.

Царица быстро соскочила с коня и в сопровождении Чокеи вошла в хижину. На земляном полу, на вонючей и грязной соломе, лежали две амазонки. Душный, спертый воздух ударил в нос. Трещал и чадил смоляной факел, воткнутый в глинобитную стену. Третья амазонка, увидев царицу, испуганно заметалась по хижине.

– Почему вы здесь? – спросила Годейра.

– Мы шли из похода, Великая, – амазонка все еще не оправилась от испуга и зачем-то набросила на раненых плащ. – Потом начался дождь… Кодомарха велела оставить раненых здесь.

– Кодомарха? Вы – храмовые?

– Я – да, а эти… лучницы Лоты.

– Где Лота?

– Осталась там.

– Почему?

– Мне не дано знать. В бою мы были вместе, а возвращались без нее.

– Ее убила Антогора, – тихо произнесла раненая амазонка.

– Убила?! За что же?

– Говорят… за трусость и предательство. Но это неправда.

– Мы видели, – тихо подтвердила вторая раненая.

– Не распускай язык! – зло крикнула храмовая. – Тебе это тоже не дано знать.

– Как ты смеешь поднимать голос при царице! – сурово оборвала ее Годейра. – Выйди вон!