Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга I

Можно, конечно, предполагать, что на месте совершения преступления присутствовала некая девица, чьё присутствие убийцы постарались скрыть, но в подобное великодушие не верится совершенно. Убийцы оказались настолько ничтожными и жалкими людьми, что было бы неверно ожидать от них готовности к истинному самопожертвованию. А согласитесь, признаваться в подобном убийстве, принимая вину на себя и выгораживая подружку — это, как ни крути, самопожертвование.

По приезду в округ Ладэн юноши были помещены в разные тюрьмы [один содержался в окружной тюрьме в Лизбурге, а другой — в Винчестере]. В подобном разделении не было никакого глубинного смысла, просто все тюрьмы окрест оказались переполнены. Эта мелочь, кстати, хорошо характеризует криминогенную обстановку в США накануне вступления страны во Вторую Мировую войну.

Вечером 28 ноября произошёл любопытный инцидент, позволивший составить некоторое представление о темпераменте Хобака. Когда его доставили в отделение службы шерифа в Лизбурге, возле здания находилась группа репортёров, ожидавшая новостей. Разумеется, все они приблизились к автомашине, в которой был привезён арестант. Хобак вылез из салона со скованными руками, буркнул, что не желает, чтобы его фотографировали, и в сопровождении сотрудников службы шерифа пошёл в направлении входа в здание.

Сложно сказать, что ему не понравилось в поведении журналистов [ни один из них его не фотографировал и ничего не говорил], но пройдя сквозь толпу, Хобак вдруг сорвал ботинок с ноги и, повернувшись, попытался бросить его в газетчиков. Конвоировавшие его сотрудники службы шерифа тут же пресекли эту попытку, втащили подростка в здание и вернули ботинок на место, но сама по себе выходка оказалась весьма красноречива! У молодого человека вон, оказывается, как кровь играла, контролировать себя не мог! Хобак явно переживал оттого, что свидетелями его марша в наручниках, прилюдного посрамления стали посторонние.

Судебный процесс ожидался общественностью с нетерпением, поскольку по всеобщей убежденности в ходе суда могли последовать некие сенсации. На волне подобных ожиданий Обри Уивер (Aubrey Weaver), сенатор парламента штата, заявил о готовности защищать Герберта Портера без адвокатского гонорара. По американской традиции крупные адвокаты делают столь щедрые предложения в тех случаях, когда предвкушают сенсационный процесс и сопутствующий ему громкий пиар.

Однако в данном случае ожидания публики и пишущей братии не оправдались.

Юноши, крепко подумав, решили не испытывать судьбу в суде и согласились заключить сделку со следствием. Их можно понять — они действовали спланированно, группой, были вооружены огнестрельным оружием, оставили умирающего безо всякой помощи, совершили несколько иных тяжких преступлений (проникновение в жилище, хищение имущества, завладели автотранспортом и перегнали его в другой штат). И весь этот богатый букет они умудрились собрать с одним только смягчающим обстоятельством — несовершеннолетием! За такие проделки прокурор с полным основанием мог попросить в суде для ребяток «горячий стул».

Подумав над невесёлой перспективой прикоптить собою небо, юноши сочли за благо признать вину без суда и получить взамен гарантию сохранения жизни. 7 февраля 1942 г. Хобак и Портер, облаченные в одинаковые траурные глубоко-чёрные костюмы, были доставлены в окружной суд, где за закрытыми дверями, без присутствия присяжных и журналистов, подписали условия сделки, по которым оба получили пожизненное заключение.

Дальнейшую историю этих молодых людей автору проследить не удалось. Гипотетически, конечно, они могли отсидеть лет 25–30 и попросить власти штата об условно-досрочном освобождении, но дожить им до начала 1970-х гг. было очень непросто. В 1940-е гг. тюрьмы Вирджинии были забиты очень опасной публикой, с большим процентом «присевших» в эпоху расцвета жестокого криминала, последовавшую после «Великой депресси». В тюрьмах Вирджинии высока была доля чернокожих преступников, что само по себе также не могло добавить оптимизма будущности белых юношей.

^{Пол Хобак и Генри Портер на обратном пути из суда в тюрьму после подписания признания вины в присутствии судьи 7 февраля 1942 г.}

У Хобака и Портера не было никаких связей в преступной среде и криминальной опыт тоже отсутствовал, поэтому они не представляли интереса для «авторитетных» преступников, способных их защитить. Скорее всего, юноши заняли места на самом дне тюремной иерархии и жизнь их за решёткой была беспросветной.

После вынесения приговора Хобаку и Портеру история убийства Лавлесса не исчезла из медийного пространства. В марте того же 1942 г. состоялся аукцион по продаже поместья в Паеониан Спрингс, а также автомобилей, принадлежавших убитому юристу.