Американский альбом

Зато внутри интересно. Реконструкции по книгам Стейнбека. Объемные композиции, быт, работа, одежда, документы. Срезы времени, его дух, персонажи. Все собрались и ждут. Пустынно и по музейному хорошо, можно остаться одному, разгуливать с книгой Стейнбека, открывать наугад.

Писатель верит в нравственную силу Америки, без пафоса или умиления. Он в меру разочарован настоящим, ищет затоптанные следы. Но жизнь спешит. И взамен писатель находит сложившийся за двести лет единый американский народ. Даже как-то неожиданно. Очевидны отличия от прародителей, съехавшихся со всего света за переменой участи. Недавние немцы, итальянцы, греки, ирландцы, и все прочие – сегодня все американцы. Сто цветов в одном букете. Даже китайцы на себя не похожи. То есть внешне они те же самые, какие были, но с американской начинкой.

Лучший аргумент в пользу американского патриотизма. Живая ткань образов и сюжетов, характеров и судеб. Со временем история обновит декорации и уточнит результат. Придут те, кто сменит нынешнее поколенее, усядутся за стол, займут места…

Дверцу сквозь стену, отделяющую добро от зла, нужно искать самому. Или не искать, расположиться у этой стены, свесить голову и дремать. Преуспеть там, где сомнения просто вредны. Есть из чего выбрать, если откроется шанс. Или самому его открыть. Нужно успеть. У каждого свои фишки (здоровье, деньги, страсти, мораль). И обмен для игры у невозмутимого банкомета.

Умер Джон Стейнбек от сердечного приступа в шестьдесят шесть лет. Сейчас его бы поставили на ноги. Но он бы не уместился в любом времени. Ему было бы тесно.

Несколько ступеней, спуск по травянистому склону под фабричной стеной. Тишина, темная почти черная мертвая вода из старой сказки.

Консервный Ряд в Монтерее, что в Калифорнии – поэма, скрежет и смрад, собственный цвет, лад и характер, ностальгическое видение, мечта…

Утром, после удачного лова, сейнеры, полные сардин, тяжело вплывают в сонную бухту, оглашая утреннюю тишину пронзительными свистками. И тянутся к берегу, где их поджидают консервные цехи, опустив в воду металлические хвосты. Вслед за сейнерами начинает свистеть Консервный Ряд; по всему городу мужчины и женщины торопливо напяливают рабочую одежду и спешат к морю, где нужен их труд.

Обратите внимание на вывеску над улицей. КОНСЕРВНЫЙ РЯД. Это все, что случайно уцелело, нового не добавилось, старое исчезло…

В Монтерее много такого, что пригодно для скульптуры – неброской, ненавязчивой, слитной с течением здешней жизни. Такова особенность монтерейского света – не утомляющего глаз, будто музейного. От того реальная публика распадается на картинные типажи, тем более народа ходит немного и заняты люди чем-то своим…

Фото наугад. Набережная в Монтерее. Будничный день, не броский, не парадный. Неспешный. Впечатление театра. Тут я, возможно, фантазирую, но побывайте, и сами убедитесь.

Скульптура рыбака, тянущего сеть, на монтерейской набережной.

Чернокожий гитарист в цветной рубашке на парапете, спиной к лодочной стоянке.

Живописные бродяги в сквере. Квартал Тортилья-Флэт Дж. Стейнбека с поправкой на эпоху. Мне хотелось сфотографировать, но неприлично как-то. Люди живут – и какое нам со стороны до них дело…

Однажды в гараж запустили сырым яйцом. Марик вышел утром и увидел на новой двери желтый потек. Скорее всего, юнцы. Вчера в школе закончился учебный год, и машины с горланящей молодежью были слышны на улицах городка до глубокой ночи. Видно, кто-то из выпускников отличился.

Новые американцы отличаются подчеркнутым законопослушанием, хоть между собой относятся к этому с иронией. Марик – не исключение. Он набрал номер полиции. Через десять минут подъехал местный полисмен по имени Стив. Работы у него было немного. Городок маленький и законопослушный. Стив выглядел чуть сонным. Рослый увалень, одетый по всей форме, выглаженный, подтянутый. Полицейские дорожили работой. Марик дожидался у края участка рядом с гаражом. Мужчины обменялись приветствиями. Хорошо знакомы они не были, но радушное отношение друг к другу было здесь принято.

– Привет, Марк.

– Привет, Стив. – Марик указал рукой на дверь гаража. Стив помедлил, вникая. И догадался. – Кто-то яйцом запустил.

Марик молчал, картина говорила сама за себя.