Американский альбом

За оптимизмом нужно ехать в Дом Генри Миллера Хижина на платформе похожа на плот Кон-Тики, исторгнутый бурей на твердую землю. А зимой, когда Биг Сур – горный район Калифорнийского побережья вдоль Тихого Океана заливают дожди, место это вместе с хижиной превращается в необитаемый остров. Кажется, еще немного и хижину смоет со склона в бушующий океан.

Вот хижина Генри Миллера. Не Париж, любимый писателем, но есть на что поглядеть. Сейчас обитель разрослась, добавились мусорные баки и объявления.

Со времен Миллера цивилизация изрялно потрудилась, опоясала горный склон автотрассой, оставив по другую сторону от хижины лес и ручей, вдоль которого гулял писатель Миллер, а теперь прошлись мы с Ирой. Буквально, по той же тропке и мостику. Исключительно светлый, пронизанный солнечными лучами лес. До прогулки мы зашли в кафе, на веранде я едва не наступил на собачий хвост. Ира уберегла. В кафе хозяйничали студенты. Американская молодежь, по крайней мере, белая, умеет соблюдать приличия при минимуме одежды. Теперь в лесу, я ощутил влажное прикосновение. Тот самый сеттер одарил меня мимолетным вниманием и вместе с молодой хозяйкой удалился по тропе, в смешении света и тени.

Быть здоровым и богатым везде хорошо, но тут и бедность не большой порок, а лишь терпимый вид существования. Потребности небольшие, жить можно. По крайней мере, в гостях. Пришел и живешь. Теперь и вовсе просто, достаточно доехать до места, перейти через шоссе, а тогда Генри приходилось преодолевать пару миль – за едой и прочим керосином. Вверх-вниз. Женщины не выдерживали, спешили назад, в цивилизацию. А он жил, куда дальше, когда космос совсем рядом?

Сейчас здесь много музыкантов, художников, студенческого и просто бродячего люда. Традиции предполагают обеспечить странника ночлегом и калориями (по возможности). Люди являются буквально ниоткуда. Миллер предложил свое понимание жизни. Сексуальная энергия – свет, который и во тьме светит. Банальностью здесь и не пахнет. И не обязательно брать плетку, идя на свидание с женщиной (Ф. Ницше). Конечно, каждому свое. И каждой тоже свое, это понятно. Но к философам разумно отнестись критически (диалектически, если хотите), когда они берутся изменять мир или укрощать женскую природу. Хорошо, если получится, и, как авторитетное мнение, его можно держать при себе. Но что дальше с такими советами, ведь в рай плеткой не загонишь. Или загонишь? А хочется именно в рай, при жизни для начала…

Зато каков вид. Шляпа набекрень. Мягкая шляпа с примятым верхом, чуть слвинута набок. Самый шик. Достаточно глянуть на фото Миллера. Сомбреро в сравнении со шляпой – чистая профанация. Человек под сомбреро – конченый тип, лузер, бессильно терпящий от наглых гринго, палит из револьвера, куда попало, или дожидается приговора за поножовщину. Вот удел обладателя сомбреро…

Другое дело – рейнджер. Наш герой. Благородный бедняк с загадочной биографией, деятельный любитель природы. Лесничий, проводник, спасатель и духовник романтических дам. К природе он ближе всех, но и с непременным почтением к частной собственности. Такой не утащит чужую простыню с бельевой веревки. Кто угодно, только не рейнджер. Жизнь предлагает ему миллион, наклонись и подбери, а он не берет, пренебрегает – свобода дороже. Плюс соль и спички. И дело даже не в деньгах, вернее, не только в них. Хорошо отпустить поводья, надвинуть на глаза шляпу и предаться воспоминаниям, которые долбят изнутри, как аббат Фариа тюремную стену.

Литературные аналогии украшают любую биографию, особенно, если к месту. А если нет – через стену, в соседней камере уже ждут со своим рассказом. В хорошем обществе время течет незаметно…

Вот хижина над береговым обрывом. Пришел человек, почти сто лет назад, построил себе жилье и поселился. И прожил здесь жизнь. Все так и сохранилось. Прибавилось имя, точка на карте – Поинт Лабас.

Жизнь в здешних местах противится всепроникающей цивилизации. Достаточно поглядеть на лежбище морских котиков в гавани Монтерея. Их не разводят, они просто живут или наслаждаются жизнью. Здесь это синонимы. Места хватает. Стоит поглядеть на белые скалы Поинт Лабаса, усыпанные тысячами птиц, уступить дорогу пережидающему у тропы олененку, забрести (или заехать) в безлюдную, казалось бы, брошенную людьми… что-то удерживает, назвать это место деревней

. Хоть, по виду, схоже, но живут здесь как-то иначе.

Дом-музей Джона Стейнбека в Салинасе – прозрачный куб в центре города, заставленный машинами и рекламой. Не вяжется с ожидаемым, особенно для пристрастного взгляда.