Американский альбом

Казалось бы, путешествие вглубь трех веков требует игры воображения. Но что может быть однозначнее и неизменнее здешнего покоя. Писателям, которые не могут подобрать имена своим героям, советуют прогуляться в таких местах. Целые россыпи буквально под ногами – металлические таблички в траве, другие – под щитками с фамилиями и датами, наиболее заметные – с надгробиями, памятниками, монументами… Всех хватает…

Где дядя Айзек и тетя Эмили,И старый Тауни Кинкейд и Сэвинь Хоутон,С почтенными согражданами? —

Все, все спят, спят на холме.Сюда принесли сыновей, которых убила война,И дочерей, которых раздавила жизнь,И сирот, оставшихся после их смерти. —Все, все спят, спят, спят на холме.

Джон и Мэри лежат на холме… их имена блестят, как шляпки гвоздей в подошве сапога… Здесь можно найти фамилии персонажей на любой вкус – для положительных, сомнительных, невзрачных и проще простых. Массовая сцена за порогом небытия. Имена и память – последнее, что остается по нашу сторону.

Особенное, замершее поле, среда ровного, проглаженного временем настроения. Здесь хочется прогуляться, не спеша. Г. Честертон советует смотреть на великие храмы и гробницы не напрягаясь, рассеянно. Только так можно извлечь из увиденного поучительный смысл. А Дж. Рескин, мнение которого Честертон оспаривает, настаивает на полном сосредоточении. Возможно, мнение Дж. Рескина будет предпочительно для искусствоведов (он сам из их числа), но для досужего наблюдателя (зсо я о себе) небрежность взгляда, пожалуй, предпочтительна. Поэтому легко даются метафоры. Здешний гуляка – одинокий муравей. В современной поэзии этот образ маячит не случайно. Львов, орлов и буйволов разобрали на геральдику, а муравьев оставили для скромных современников, почему не воспользоваться? Отбиться от своих, ощутить собственный размер и поспешно искать обратный ход в общежитие, в кучу – не обязательно быть муравьем, чтобы это почувствовать.

Памятник сэру Томасу Гоффу. Среди вашингтонских достопримечательностей значится, как мужская фигура. Автор – французский скульптор-импрессионист Jules Déchin, 1922 год. Крест от соседей, но здесь кстати.

Остается гадать, кем был сэр Томас. И где он сейчас (допустим на минуту). Может быть, служит в администрации Страшного суда? А что, если рискнуть и пожать сэру Томасу руку? Литература знает примеры. Последствия непредсказуемы, впрочем, вы, как хотите….

Хочется настроиться по здешнему камертону. Стараться специально не стоит, что нужно, приходит без усилий. Иначе, что мы тут делаем? Ясно, все они заодно – заказчик (родные и близкие) и скульптор, хотят восстановить на свой лад оборванное время. Мы пришли позже, и сейчас, как бы, посторонние. Без личной заинтересованности. Но наша собственная смерть при нас, дожидается, а пока осознается бессознательно, и служит оптимизму или, точнее, желанию жить.

Свеча, голубь, ангел или опечаленная дева – весь образный реквизит. В других местах можно перестараться, сфальшивить, как в плохой пьесе, здесь – никогда. Хорошего много не бывает – это про кладбище. Куда больше, чем на юбилее, хоть и там можно наслушаться… И не скажешь, что банальность… Совсем наоборот. Смерть – подходящий повод даже для плохих стихов. По крайней мере, здесь за это не убивают, даже, как жертвоприношение.

В Вашингтоне много памятников апологетического (прославляющего) характера. Что ни генерал, то памятник. В сюртуке, на лошади в широкополой шляпе. От кутюр американского милитаризма, в хорошем смысле, конечно. Естественно, лица различаются, но кто станет в них заглядывать, когда есть надпись на постаменте. Забота о сохранении памятников доверена Смисоновскому институту, США (Smithonian institution) и распространяется на кладбища. Здешние достопримечательности являются достоянием народа. Личная память, за давностью лет, возможно, потускневшая, поблекшая или позеленевшая (свойство бронзы, а не несварения желудка), теперь служит культурным наследием и отправляется в историю на вечное хранение.

Чем станет тогда этот некрополь: подобием холма, под которым Шлиман обнаружил Трою, дном высохшего моря, пустырем в развалинах древнего города? Муза истории Клио шутя оставляет позади цивилизации, накручивает нить времени виток за витком. Кому достанется читать полустертые эпитафии? И когда это будет. Но сейчас мы пришли вовремя…

Frederick Keep монумент, 1920 год, известного скульптора (James Earle Fraser) – создателя нескольких вашингтонских памятников.