Амнезия души

Парень снова улыбнулся, и Лиза залюбовалась: так хороша была его улыбка – детская, непосредственная. Она едва поборола желание подтянуть к себе Диму за ворот футболки и впиться в его губы жестким поцелуем. Раньше она бы ни секунды не колебалась, а теперь, поди ж ты, взвешивает «за» и «против». Самой от себя противно. Опьянение почти не ощущалось, пожалуй, стоило усугубить. Лиза потянулась, чтобы достать бутылку, но передумала.

– Через пару минут зайди в спальню. По коридору налево вторая дверь.

Что она делает?

Лиза задавала себе этот вопрос все время, пока доставала из тумбочки пакетик и производила подготовительные манипуляции. Но вопрос отпал сам собой. В чем она сомневалась? В адекватности мальчика? Если он не захочет экспериментировать, то просто уйдет. Что самое страшное может произойти? Мальчишка вызовет полицию? С блюстителями правопорядка легко договориться, имея при себе несколько крупных купюр.

– Можно? – Дима просунул в спальню робкую физиономию.

– Нельзя бывает только тем, кто спрашивает, – Лиза встала с кровати и поманила гостя. Когда тот приблизился, показала глазами на тумбочку.

Дима проследил за ее взглядом.

– Как это делается? Я не умею, – он не выглядел ни шокированным, ни озадаченным. Лиза не зря доверилась своей интуиции.

– Я тебе объясню, – многозначительно улыбнулась она и неплотно задернула шторы, создавая приятный полумрак.

От недавней скуки не осталось и следа. Жизнь – приятная штука, если не зацикливаться на плохом. Если бы Верин племянник не потерял ключи, Лиза бы маялась от одиночества, не зная, чем себя развлечь.

Она повернулась к парню, вперив в него плотоядный взгляд.

– Ты мне нравишься.

– Вы мне тоже нравитесь, – он ослепительно улыбнулся, сверкнув ровными белыми зубами.

Тот факт, что мальчишка обратился к ней на «вы», взволновал Лизу. Во всей ситуации сквозило острое, порочное напряжение, отчего под кожей будто простреливали слабые электрические разряды. От возбуждения в горле пересохло. Лиза облизнула губы:

– Раздевайся.

Дима смотрел ласково и покорно, но в самой глубине его серых глаз мелькало что-то неуловимо опасное. Лиза в нетерпении повела плечами.

– Ну же!

Парень медленно стянул футболку, обнажив спортивный живот, расстегнул ремень и, выдернув его из брюк, отбросил в сторону.

Это было красиво; Лиза глядела во все глаза, но не удержалась от сарказма:

– А ремень-то зачем из штанов вытащил?

Дима смутился и честно ответил:

– Видел, как делают мужчины-стриптизеры, чтобы завести зрительниц. Я еще им пощелкать хотел, но не отважился.

Лиза прыснула со смеху и повалилась на кровать:

– Иди… Иди сюда!

Дима поспешно снял носки и навис над Лизой. Деревянный кулон скользнул по ее подбородку. Лиза обвила руками шею парня, заставляя наклониться ниже. Его губы были упругими и податливыми.

Глава 11

В огромном гипермаркете было безлюдно: редкие посетители наведываются за продуктами в полночь – и зря, между прочим. Ни очередей, ни толкучки. Кассирши вялые, в полемику не вступают.

Улыбка остановился у стеллажа с кошачьими консервами, взял несколько банок с рыбой и несколько с мясом. Бросил их в набитую до половины тележку и покатил к кассам. Последние дни домой он возвращался глубокой ночью, чем крайне раздражал Матильду. Матильда была пушистой трехцветной кошкой с наглой круглой мордой и паскудным характером. В свои четыре года она полностью удостоверилась в том, что человек существует исключительно для ее, кошкиных, нужд, и всячески пыталась усовершенствовать его холопские навыки. Улыбка на такое высокомерие не обижался: помнил, как ей тяжко пришлось в первые месяцы жизни.

Улыбка подобрал ее на улице за помойкой. Котенок был настолько худым, что его ушастая голова казалась вдвое больше тощего, скрюченного тельца. Улыбка думал, что котенок совсем маленький, но чуть погодя, когда малыш окреп настолько, чтобы расправить позвоночник и встать на четыре лапы, выяснилось, что ему уже месяца полтора. Первые дни Улыбка кормил питомца из пипетки, насильно вливая молоко в горло по капле, – лакать он еще не мог или просто не имел сил. Неделю спустя Матильда впервые заинтересовалась вареной сосиской и отведала кусочек. С того момента начался процесс медленной, но необратимой оккупации, которой человек не мог противостоять. Кошка заняла главенствующую роль в доме и пресекала малейшие посягательства на свой авторитет.

Пожалуй, ближе и роднее существа, не связанного с ним родственными узами, у Улыбки не имелось. Раньше был друг Толька, но и тот… Парень мотнул головой, отгоняя грустные воспоминания, и, с трудом отыскав на дне кармана ключ от двери, вошел в квартиру.

Матильда сидела в центре коридора и осуждающе взирала на слугу.

– Что, толстозадая, проголодалась? – спросил он, опуская пакеты на пол.