Анаконда

Тогда, в августе, Гюнтер был всего лишь обершарфюрером и служил в небольшом местечке неподалеку от Йоханнесберга. Страшная бомбардировка застала его в поле, неподалеку от замка. Когда бомбы стали падать на замок Меттернихов, Гюнтер бросился под ближайшее дерево, упал на землю и закрыл голову руками. Чудовищный взрыв потряс все вокруг. Он приоткрыл один глаз. Такого еще не видел. Бомба угодила в центр замка и словно вывернула его наизнанку. Все, что могло гореть, вспыхнуло; что могло подняться в воздух, взлетело на несколько десятков метров. И еще через долю секунды начался своего рода дождь из крупных предметов домашнего обихода: кусков мебели, ковров, шпалер и еще Бог знает чего. Сколько длилось это извержение? Наконец все стихло.

Он уже хотел подняться, когда на голову ему обрушилось что-то тяжелое. Гюнтер в ужасе затаил дыхание, ожидая самого ужасного взрыва или боли. Но не было ни того, ни другого. Он разлепил глаза. Возле его носа на траве лежала продолговатая, примерно пятнадцать на десять сантиметров кожаная коробочка. Первой реакцией были злость, раздражение. А если бы сверху упала чугунная задвижка от камина или бронзовая ручка двери от кабинета владельца замка?

Но, когда раскрыл коробочку, злость и раздражение тут же прошли. «О, теш Сой!»

При ярких сполохах пожара в раскрывшемся футляре он увидел сокровище, которое ему и не снилось: нити жемчуга, колье с брилльянтами, женские обручальные колечки, массивные мужские перстни-печатки с монограммами и выложенными на них в виде короны драгоценными камешками. Но особенно его поразила массивная брошь с огромным камнем в центре. Не будучи знатоком, Гюнтер тем не менее без труда определил, что это чистой воды изумруд. Не первый день жил на свете и бывал в ювелирных магазинах. В том числе и по долгу службы. А когда в 1933, 1934 и 1939 годах их отряды шерстили жидовские лавочки и собранное богатство этих жидов-кровососов конфисковали в пользу рейха, он и услышал, что такие вот прозрачные камни зеленого цвета стоят подороже зеленого бутылочного стекла. На один камень можно прожить всю жизнь. И очень неплохо.

Вот такой изумруд, как тот, виденный им в 1934 году в ювелирной лавке Лейбовица, и свалился на него манной небесной. Только был раза в четыре больше того, жидовского.

Да и брильянты, а это, уверенно заключил Гюнтер, именно брильянты, ибо никакой идиот не станет на золотой броши с огромным изумрудом ставить простые стекляшки, были сказочно красивы и велики; раз в десять, а то и в двадцать больше тех, что украшали мелкие колечки и мужские перстни.

«Старинная вещь», — уважительно подумал Гюнтер и, выбросив коробочку, аккуратно завязал найденные драгоценности в носовой платок, сунул узелок за пазуху, плотно прижав к потному, волосатому брюху.

Потом вернулся, нашел коробочку и, вырыв ножом ямку в лесном мху, закопал ее.

Теперь у него оставалась только одна драгоценность из тех, что Бог послал ему за мучения его в августе 1942 года, — брошь с изумрудом...

Но ее он и не пытался продать в развороченной войной Германии.

Это он сделает позднее. После гибели рейха, которая, увы, неизбежна.

ИЗ ЗАПИСОК ОФИЦЕРА СТАВКИ ВЕРМАХТА

Как известно, у Гитлера был весьма странный распорядок дня. Обычно он спал в первой половине дня до обеда. В шестнадцать часов начиналось оперативное совещание. Он заслушивал доклады начальника штаба оперативного руководства вооруженными силами, начальника Генерального штаба сухопутных войск, начальника Генерального штаба военно-воздушных сил и главнокомандующего военно-морскими силами о событиях, происшедших за последние 24 часа. В этих совещаниях, проводившихся в рабочем бомбоубежище, в саду имперской канцелярии, всегда принимали участие большое число людей, многим из которых фактически нечего было там делать. Чаще всего присутствовали фельдмаршал Кейтель, барон Фон Фрейтаг-Лорингхофен, рейхсмаршал Геринг, рейхслейтер Борман, обер-группенфюрер СС Фегелайн.

В небольшом помещении присутствовавшие с трудом могли найти себе место; сгрудившись, стояли вокруг стола с оперативными картами, за которым сидели только Гитлер и несколько поодаль стенографистки.

В конце марта 1945 года я первый раз присутствовал на таком оперативном совещании. При входе в бомбоубежище отобрали пистолет, что очень шокировало меня. Я полагал, что это мера предостороженности, понятная после событий 20 июля 1944 года, когда было совершено покушение на фюрера. Но штандартенфюрер СС пояснил мне:

— Это приказ обергруппенфюрера СС Фегелайна. У нас вчера двое офицеров перестреляли друг друга. Может, были пьяны, или просто нервы сейчас у людей ни к черту. Словом, все сдают оружие при входе в бомбоубежище.

Я был потрясен: офицеры СС стреляли друг в друга! Казалось, над бомбоубежищем действительно витал страх находившихся там людей за свое будущее.

Поразительно, как люди, принадлежавшие к высшему руководству, пытались скрыть свою беспомощность и безысходность.