Анархо

— Что с тачкой делать будем? — наконец, опрокинув в себя рюмку и забросив в рот кусочек огурца, между делом, поинтересовался Лидс.

— Стрёмно… — кратко высказался Бэкхем.

— Стрёмно, — согласился Барбер. — Но ведь жалко же. Чего её оставлять? Хотели бы сцапать — сцапали бы. Я не думаю, что тут подвох.

— А если подвох? — стоял на своём Бэкхем.

— А если у бабушки был бы хрен, она была бы дедушкой!

— Хватит! — чуть громче, чем следовало, прервал Шарик бессмысленный диспут. — Чего это вы за меня тут решаете? Моя тачка — моё дело.

— Ну, и что же ты думаешь, по своему делу? — язвой откликнулся Бэкхем.

— Оставлять, конечно, стрёмно. Но я знаю мастерскую одну. Так, как раз, Репей работает, с которым ты в спецприемнике отдыхал, — кивнул он Барберу. — Я думаю, мне там мой басик на что-нибудь махнут. Они там тоже какие-то мутки мутят. Номера перебивают, кузова перекрашивают. Подшаманят, очистят, да продадут. А мне и развалюха-какая сгодится. Чтобы свалить отсюда на хрен…

— Свалить?! — почти в один голос, едва не поперхнувшись водкой, ошарашенно уставились на него Барбер с Бэкхемом.

— А у нас есть какие-то другие варианты? Вы же не собираетесь работать на этих подонков? Миша, вот, мне кажется, не собирается. Да, Лидс?

— Боюсь, Вова прав, — с плохо скрываемой обречённостью, согласился Лидс, вяло накладывая пресность «пустых» макарон, поочерёдно в каждую тарелку. — Согласиться на их условия — значит предать самого себя, стать таким же скотом, как и эти твари. Остаётся лишь свалить подальше, да подольше…

— А как же борьба?! — стукнул упругим кулаком по скрипучему столу Бэкхем. — Они — враг! Повернуться к врагу спиной, побежать — опозорить самих себя и цвета клуба!

— Да нет тут никаких цветов клуба! Это уже не околофутбол! Это, мать её, жизнь. Далёкая от стадиона. Далёкая от fair play. Далёкая от всего того, чем мы жили последние годы. И правила тут другие.

— Правила везде одни и те же! Или ты или тебя!

— А ты уверен, что только тебя? — зашипел Лидс, кивая на голубой свет, лениво плывущий из комнаты. — Ты уверен, что не Олю? Не твоих родителей? Не его жену или сына? — мотнул головой в сторону Барбера. — Это бандиты. Они с лёгкостью ухлопают любого из наших родных и близких. Но за ними государство. А потому ни о какой честной игре не может быть и речи.

— Их можно просто убить, — мрачно потупил взгляд Бэкхем. — Это всего лишь люди.

— Это убийцы. А мы — нет. И дело тут даже не в морали, чёрт бы её побрал. Если у нас не получится или же их больше чем двое, тех, кто этой теме — нам пиздец! И, скорее всего, не только нам.

— Я согласен с Мишей, — подал голос Барбер, до этого, молчаливо пожёвывая макароны, следящий за небольшой перепалкой. — Одна осечка и дело в шляпе. Мы хороши в драке, но убивать — это другое.

— На нас и так один труп, — поднял на него Бэкхем неестественно смешливые глаза. — Тот хрен из аптеки. Он же подох. Так, мне не жалко.

— А кому здесь жалко? — Шарик успокаивающе положил тяжёлую руку на плечо товарища. — Жалко не их, жалко нас…

— Значит, решили… — обречённо уронил всё ещё горящий взгляд в пол Бэкхем. — Бежать…

— Отступать, брат, отступать.

— Отступление предполагает нападение, — зло усмехнулся Бэкхем.

— Это предполагает выживание, — спокойно парировал Лидс. — Ни с того света, ни из тюрьмы напасть у тебя не получится.

— Пораженческая позиция… — всё так же усмехался Бэкхем.

— Какая есть… — отвернулся Лидс, кивнув Барберу: пойдём, мол, покурим?

Сизые клубы жадно въедались в холодный воздух, отвоёвывая себе всё новые и новые территории с каждым выдохом. Они, то наступали густыми полчищами, то развеивались почти невидимыми дезертирами-змейками под контрнаступлениями влажных сквозняков. Но, всё равно, верно и медленно, с какой-то угрюмой одержимостью, собирались вновь, заполняя громоздкую подъездную полутьму.

— А, может, он не так уж и неправ? — первым прервал Лидс тягучее молчание.

— Слава? Конечно, прав. По-своему. Для него всё проще. Пан или пропал. Может, это и правильно. Может, мы просто слишком старые, чтобы это понять?

— Старые? — смешливо фыркнул Лидс. — Тебе двадцать пять! Мне ещё двадцати четырёх нет. Нет, брат. Тут другое… Ты за своих боишься. На себя тебе плевать, так же как и Бэкхему.

— Наверное… А ты? За Олю? За маму?

— А я…

Лидс всмотрелся во влажный блеск вылизанных светом тусклого фонаря улиц и стрельнул в форточку кометой окурка. Протянул пропахшие табаком пальцы в просьбе новой порции медленного яда. Чуть кривясь, прикурил.

— Я ещё вчера хотел того же, что и Слава. Думал, грохну эту падаль. Разобью, прямо в том сраном парке. Или позже, у дома. По одному забью в мясо, до смерти. Но потом подумал, а вдруг я на что-то просто не способен? Вдруг, будет та самая осечка? Это же не те, с кем мы привыкли воевать. От этих тварей никогда не знаешь чего ждать. Это, блядь, нелюди. Я видел это изнутри, — продолжил он через неспешную длительную затяжку. — Я видел, как эти суки ломают людей. Как система жрёт даже тех, кто казался стойким и сильным.

— Да… — понимающе кивнул Барбер. — Я испытал это на себе.