Анархо

Когда ставший привычным низенький домик услышал тихий скрип тормозов, Лидс уже успел выпить почти две трети бутылки и прилично захмелеть. Таким же был и Бэкхем, встретивший почти в дверях. Движения были вялы и неуверенны, однако, в мутных глазах горел всё тот же неумолимый огонь неистребимой юной мстительности.

— Завтра я убью этих блядских тварей! — тихо и злобно заявил он, стоило едва переступить порог. Уточнять, о каких именно тварях шла речь, было не нужно. Всё и так казалось предельно ясным. — Убью, а потом мы уедем… — кивнул он на мрачнеющую в глубоких думах Олю.

Барбер едва успел открыть рот, но напирающий сзади товарищ заставил застрять в горле зародыш грядущих убеждений.

— Послезавтра, — рявкнул Лидс и, чуть подтолкнув плечом Бэкхема, прошёл в комнату. — Послезавтра…

Глава 17. «Вдоль ночных дорог»

Хотелось курить… А ещё идти. Просто шагать, и не важно куда и зачем. Просто беспрерывно скользить в окружающем пространстве, дабы хоть как-то расшевелить гнетущий сумрачный вакуум, вдавливающий в виски неизмеримость праздных мгновений. Ноги сами перетаптывались, приплясывали, снова и снова разминая в однородную кашицу обречённо падающие в зимнюю хлябь окурки. Когда губы нервно прихватили фильтр очередной сигареты, ощутимо пошатнуло, а после пары затяжек даже чуть затошнило.

— Завязывай дымить! — швырнул замечание Барбер, но Лидс лишь ухмыльнулся. Неправдоподобно, криво, вовсе невесело.

— Я уже взрослый мальчик, — с нарочитой хрипотцой отозвался он. — У взрослых мальчиков взрослые придури.

— Ага, — пробурчал Барбер. — Особенно у некурящих…

— Надо же когда-то начинать.

— Твоё дело. Только не скули потом, что блевать тянет!

— Идут! — прервал их краткое переругивание Бэкхем, кивая на ссутулившегося парня, скоро перебегающего через дорогу.

— Один… — констатировал Лидс, живо выглянув из колодца подворотни, что услужливо укрывала от капризного мокрого снега. — А где второй?

Парень просеменил под стенкой и юркнул в арку, едва не врезавшись широким лбом в подёрнутый недельной щетиной подбородок Лидса. Слегка отпрянул, растерялся, увидев в паре шагов ещё и Барбера с Бэкхемом.

— Где второй?! — минуя ненужное на его взгляд приветствие, гаркнул Лидс. — Давай, пой уже! — раздражённо подтолкнул в грудь явно растерявшегося скаута. — При них можно, — добавил, вспомнив, что строго-настрого наказал ВВП со Спайком отчаянно молчать в тряпочку.

— Спайк пасти остался… — наконец, разомкнул ВВП слипшиеся тонкой бледной полосой губы.

— На хрена?

— Тот, второй — тот, что хачик, не дома. Бухает в кабаке.

— А первый?

— Первый дома. По тому же адресу, что и в прошлый раз, в квартале отсюда.

— Ладно, — чуть пожевал губы Лидс, — диктуй одноразовый номер Спайка и газуй домой. Вы же на одноразовых? — с явной угрозой навис он над щуплым скаутом, от чего тот ещё больше ссутулился.

— Да, ясен хрен! — поспешил ВВП открестится от непростительной глупости. — Мы же не совсем идиоты…

— Не совсем… — неуверенно кивнул Лидс. — Хотя, кто вас знает. Диктуй, давай!

Зудящее нетерпение, парадоксально замешанное на густом бульоне из мандража и откровенного страха, гнало вперёд. Желание перейти на бег сдерживало лишь шипение из за спины…

— Нормально иди! — цедил Барбер сквозь зубы. — Нормально, мать твою!

Бэкхем, казалось, вовсе растворился в злом безмолвии. Скользил рядом. Почти в плечо в плечо. Сосредоточенный, тихий, злой, даже чуть страшноватый. В его утончённых, немного женских чертах, под ленивым светом продрогших фонарей, поблескивала какая-то неведомая ранее холодная злоба. Совсем не то, что было на уличных схлёстах или договорных забивонах. Ярость, да… Весёлый гнев и гневное веселье. Кровавый азарт и азартная кровь. Готовность узреть чужую силу и показать свою. Было всё, что и у всех, лишь тщательно сокрытое за плотной ширмой нордической упрямой безмятежности, лишь изредка колышущейся под ветрами адреналинового угара. Сейчас всё совсем по-другому. Лишь злоба, лишь холод, без всякого покрова.

Лидс хотел бы также. Очень хотел, до ломоты в зубах. И признавался в этом самому себе. Хотел вытравить из сердца пугливую неуверенность, из свинцовой головы роящиеся сомнения, из всё ещё рвущихся перейти на бег ног подступающую ленивую ватность. Наверное, потому и гнал себя вперёд, чтобы уже не маячил где-то вдалеке перекрёсток, с поворотом на обратный путь. Чтобы нельзя было вероломно свернуть с выбранной колеи. Невозможно прошмыгнуть мимо колосса нависающей неизбежности, перед шагом на новую ступень освобождения. Освобождения от впрессованных в кости догматов, нерушимых линий разграничения территории добра и зла. Всё сольётся. Всё станет единым. Не будет больше греха, ибо нет греха большего, нежели осознанное убийство. После всё станет мелочным. Всё станет проще…

Чистый подъезд встретил приветливым тёплым светом. Лифт оказался быстр и услужлив, украв лишь пару капель и так сочащейся сквозь пальцы решимости. Восьмой этаж, тяжёлая чёрная дверь без номера. Если скаут что-то перепутал — они просто извинятся и возможно… Но ВВП был точен. Впрочем, как всегда…