Анатолий Мариенгоф: первый денди Страны Советов

Сыны мои, солдаты, офицеры! Вот и пришёл сей грозный час, Что порешит судьбу России.Пришёл час битвы генеральной.Враг, словно волк некормленый, голодный, Разинул пасть и щёлкает зубамиНа берега морские наши, На Псков, на Новгород,

На Дон, на Украину, Что нам сестра по крови и по вере.Враг гетмана купил, Купил, как подлого Иуду, Купил измену гнусную Мазепы, Купил собачий смрад его души, —Но не купил народа Украины!

И в сегодняшних реалиях это выглядит, как бы парадоксально ни звучало, вполне современно.

Сыны! Товарищи! Солдаты! Офицеры!

Не думайте, не помышляйте, Что в грозный бой идёте за Петра.За родину идёте в бой, герои!За государство русское, —Вручённое Петру! И ведайте:Мне жизнь моя не дорога.Была б жива любимая Россия, Была б жива во славе и для блага

Моих сынов… (Простирает руку к полкам.)И ваших сыновей, И наших правнуков далёких.К победе, воины! К викторьи совершенной!

Виктория была совершенная. Почувствовав успех своей пьесы, Мариенгоф даёт одно из главных её событий – взятие крепости Орешек – в новой короткой пьесе «Город-Ключ» (1944). Эта одноактная пьеса будет ставиться во фронтовых театрах и иметь успех как минимум до 1949 года.

«Мамонтов» и «Егоровна»

В ещё одной важной пьесе, написанной в сороковых, Мариенгоф задаётся вопросами: насколько кровожадна его родина? готов ли он покинуть её в решающий час? Эти раздумья уже приходили к нему в далеком 1925 году, когда он путешествовал по Германии и Франции и сиживал по парижским кабакам с Александром Кусиковым.

Действие одного из эпизодов «Мамонтова» происходит во Франции, находящейся под властью фашистов. Главный герой говорит в кафе со своим школьным другом.

Мамонтов. Скажи, это правда, что генерал Галич-Залецкий и генерал Воронин в концлагере?

Инокентьев.

Да, немцы их посадили за то, что они отказались воевать против России.

Мамонтов (обозлённо). Идиотизм это такая же неотъемлемая принадлежность русских генералов, как и красивые лампасы. Воевали же эти идиоты против большевиков в 1919 году?

Инокентьев. Тогда им казалось, что они воевали за Россию. А теперь это даже не может казаться.

Мамонтов. Ты так считаешь?

Инокентьев. Да, я и всякий русский человек. <…>

Инокентьев. Сейчас стоит вопрос о России, о существовании России, быть или не быть ей, а Игорь Викентьевич очень русский, и он не может понять, как это мыслящий русский человек может перебежать к немцам, чтобы, по мере своих сил, помогать им завоёвывать Россию. <…>

Инокентьев. Всякий находит для себя свою жизненную философию. И ты, очень рано, тоже её нашёл – очень удобную и очень выгодную: всё и все для тебя и не для кого и не для чего – ты. Не ты для друзей, для возлюбленной, для близких, не ты для науки, для революции, для России, а всё это для тебя. <…> Россию двуглавого орла ты променял на Советскую Россию, а её – на гибель России, на немецкую колонию до Уральского хребта.

А потом некий француз устраивает диверсию. Раздаётся выстрел. Появляются немцы, и Мамонтов выдаёт им Инокентьева как сообщника безликого француза.