Анатомия призраков

Малгрейв не говорил и не делал ничего, что не относилось к его непосредственным обязанностям. Он ждал распоряжений Холдсворта, а когда получал их, повиновался споро и вполне умело. Он избегал оставаться с Фрэнком наедине, хотя тот игнорировал его так же, как и Джона. Малгрейв был хорошим слугой и никчемным союзником.

Кроме них, в доме обитал лишь один рыжий кот. В отличие от мужчин, его, казалось, совершенно не беспокоила странность обстоятельств. Он лез ко всем с одинаковым обезличенным энтузиазмом. Он требовал, чтобы его ласкали и кормили. Холдсворт немало смутился, когда заметил, что гладит животное, запрыгнувшее к нему на колени, и даже дал ему кусочек мяса со своей тарелки. Когда Холдсворт спихнул кота на пол, тот запрыгнул на колени к Фрэнку, и тот рассеянно погладил его, совсем как Холдсворт до него.

Однажды, когда кот снова лежал на коленях у Фрэнка, ему стало скучно. Он спрыгнул на пол, прошествовал на кухню и принялся донимать Малгрейва. Джип не нуждался в его внимании и дал животному пинка. Кот завопил от боли и удивления. Это неожиданно повлияло на Фрэнка, который наблюдал за происходящим через открытую дверь.

Он резко встал, уронив стул. Кот кругами бегал по кухне, охваченный паникой.

– Оставь его, – сказал Фрэнк скрипучим, заржавевшим голосом. – Пусть ходит где хочет, слышишь?

Малгрейв поклонился, подошел и поправил стул. Фрэнк нахмурился. Он выглядел озадаченным, как будто не понимал, что случилось. Он сел на стул, не глядя, на месте ли тот. Кот снова запрыгнул к нему на колени и громко заурчал.

Глава 24

С мистером Уичкотом никогда заранее не знаешь.

Ранним утром четверга Огастес урывками проспал около двух часов на стуле, приставленном к умирающему огню кухонного очага. Даже во сне он слышал звон колокольчика над кухонной дверью. Однако его так и не позвали, и он продремал до пяти утра, пока не спустилась судомойка.

Девушка, практически слабоумная, вдохнула жизнь в огонь и устроила ужасный грохот, ставя нагреваться кастрюли с водой. Один за другим, в порядке старшинства, потянулись другие слуги: косоглазая служанка, старик, который все хуже и хуже ухаживал за садом со времен двоюродного дедушки мистера Уичкота, и, наконец, повариха, величественная, но вечно недовольная особа, которая отрабатывала последние дни перед тем, как уволиться. Никто из слуг не любил день после клубного обеда. Предыдущий был полон тяжелой работы, но зато нарушал привычный порядок и, несомненно, возбуждал. Полон незнакомых лиц и соблазнительной надежды на забытую мелочь или неожиданные чаевые. После, однако, наступала неприятная пора уборки.

Чуть позже восьми прозвенел колокольчик мистера Уичкота. Огастес отнес наверх кувшин с теплой водой. Вернувшись через полчаса с чаем и булочками на подносе, он обнаружил, что кувшин даже не тронут. Мистер Уичкот сидел на кровати в халате и что-то записывал в блокноте. Он жестом велел мальчику оставить поднос на тумбочке. Выполняя распоряжение, тот опустил глаза и увидел, что хозяин составляет колонку цифр, напротив которых стоят какие-то слова.

Через час в переднюю дверь постучали. Огастес открыл дверь миссис Фиар. Ее служанка Доркас следовала за ней в двух шагах.

Миссис Фиар вошла в прихожую, суровая, как маленькая черная туча на ясном синем небе.

– Где твой хозяин? – спросила она воздух перед собой.

Огастес поспешил открыть дверь кабинета. Мистер Уичкот уже вставал. Миссис Фиар сказала, что привела с собой служанку: девчонка так ленится дома, что немного работы ей не повредит.

Уичкот повернулся к Огастесу и протянул ему ключ.

– Бери девчонку и иди в павильон. Я хочу, чтобы все было вычищено, выметено, вылизано и стояло на своих местах.

Огастес поклонился и повернулся, полагая, что это все.

– Погоди. Иди сюда. – Уичкот возвышался над мальчиком. – В павильоне должны работать только ты и служанка. Ты в ответе за это, как и за все остальное. А теперь иди.

Мистер Уичкот держал павильон на замке. Если верить поварихе, это потому, что в нем творились распутные и нечестивые дела, в особенности по ночам клубных обедов, так что предостережение хозяина было вполне ожидаемым. Повариха сказала, что сама не сунется туда даже за все сокровища мира, что от мистера Уичкота кровь стынет в жилах, вот почему она решила уволиться; а также из-за смерти несчастной хозяйки (храни Господь ее душу), нечестивых развлечений хозяина и его друзей и (самое главное) его неспособности платить слугам вовремя. Еще повариха сказала, что если от мистера Уичкота кровь стынет в жилах, то от миссис Фиар она и вовсе замерзает и превращает сердце в кусок льда; и повариха была права.

Огастес провел Доркас на служебную сторону дома, где они взяли щетки, швабры, тряпки и ведра. Ключ от павильона он положил в карман и все время ощущал его тяжесть и налагаемую им ответственность. Доркас, которая была на полголовы выше его, смотрела прямо перед собой. У нее было бледное костлявое лицо с веснушками, похожими на брызги грязи.