Анатомия призраков

Подобно больному животному, он повиновался велениям инстинкта, а не рассудка. Проковылял через галерею, мимо часовни и углубился в сады. Дошел до калитки, ведущей в Сад членов совета, в котором имел право гулять как сотрапезник начальства. Калитка была не заперта. Он очень медленно пошел по тропинке вдоль Длинного пруда. Здесь было прохладно и тенисто, и через некоторое время ему слегка полегчало. Но даже мельчайшее усилие казалось чем-то невыносимым. Он подошел к грубо отесанной скамье и грузно плюхнулся, поморщившись, когда сотрясение от удара добралось до его головы.

Гарри не знал, сколько времени просидел. Никто его не беспокоил. Скамья была уединенной, окруженная с трех сторон высокой живой изгородью из самшита. Он закрыл глаза и забылся тревожным сном, заключенный во вселенную боли.

Его пробудили голоса. Он открыл глаза. Голоса доносились с противоположной стороны пруда, из Директорского сада. Аркдейл зевнул и потер голову. Заметил две фигуры в черном, мелькнувшие в бреши между двумя изгородями. В первой – тучной – нельзя было не узнать доктора Карбери собственной персоной; он ступал тяжело, словно большое усталое животное. За ним следовал Тобиас Соресби, высокий и сгорбленный, его конечности перемещались с неуклюжим проворством. Их беседа продолжалась, но слова оставались неразборчивы.

Гарри нахмурился. Все знали, что Соресби – любимчик Ричардсона. Это автоматически означало, что Карбери не любит его. Так почему же тогда он вышагивает по саду Карбери? Чепуха какая-то.

Аркдейл снова задремал. И вновь его вырвал из забытья голос.

– Будь ты проклят! – громко произнес Карбери, после чего его голос превратился в бормотание и быстро растаял в тишине.

Аркдейл открыл глаза. Никого рядом не было. Директорский сад казался пустынным. Наверное, ему приснилось. Он закрыл глаза.

На этот раз Гарри спал крепче и громче. Когда он, вздрогнув, очнулся, солнце стояло ниже, а воздух стал прохладнее. Он почувствовал руку на плече.

– Гарри, надеюсь, с вами все в порядке?

Аркдейл повернул голову и поднял взгляд. У скамейки стоял Филип, улыбаясь ему сверху вниз. Он выглядел до обидного трезвым и здоровым.

– Я в прекрасном расположении духа, – кисло ответил Аркдейл. – Лучше не бывает.

Уичкот сел и вытянул ноги.

– Я искал вас в ваших комнатах, но безуспешно. Мепал сказал, что я могу найти вас здесь. Боюсь, вы несколько бледны. Надеюсь, вы не слишком засиделись над книгами?

– Уйдите, Филип, – вяло произнес Аркдейл. – Я не в настроении для ваших шуточек.

– Через час или два вы будете как огурчик, можете не сомневаться. Итак, ваша вчерашняя доблесть вызвала немалое восхищение прочих апостолов. Все сошлись на том, что редкая девица кричала так громко.

– Где… где она?

– Девушка? Откуда я знаю? Вернулась в Лондон, наверное. Я пришел, чтобы осведомиться о вашем здоровье и пригласить на завтрашний обед в узком кругу. Я подумал, может, съездим в Ньюмаркет?[28]

– Нет! – Аркдейл сам удивился своей горячности. – Это… не слишком удобно.

Мгновение они сидели в молчании. Гарри втайне решил, что с настоящего момента, если Господь пощадит его, он станет заядлым книгочеем. Никогда еще трезвая ученость не казалась ему такой привлекательной. Никогда еще азартные игры, разврат и пьянство не казались ему такими глупыми, неприятными, дорогостоящими и нездоровыми.

Уичкот засмеялся:

– Мне следовало еще подождать, дорогой Гарри. В таком состоянии вы мало что понимаете. Скоро вы почувствуете себя лучше, и тогда я спрошу вас снова.

– И я дам вам такой же ответ.

– Непременно велите Малгрейву смешать одно из его особых тонизирующих средств. Они и мертвого на ноги поднимут… Кстати, а где он? У меня к нему разговор.

– Малгрейв? Но вы же сказали на днях, что ему нельзя доверять и вы его уволили.

– Уволил. Но мне все равно нужно с ним поговорить.

– Что ж, его здесь нет. И вряд ли будет.

– Что вы имеете в виду? – резко спросил Уичкот. – Он же все время здесь, подобно дурному запаху.

– Он присматривает за Фрэнком.

– Он уехал в Барнуэлл?

Аркдейл покачал головой и поморщился:

– Фрэнка там больше нет.

– Что? – Уичкот схватил Аркдейла за плечо. – Хотите сказать, что Фрэнк исцелился?

– Я не знаю. – Аркдейл отстранился от Уичкота. – Но в Барнуэлле его нет. Он с тем человеком, которого послала леди Анна. Холдсвортом. А Малгрейв им прислуживает.

– Но где они? Холдсворт забрал Фрэнка в Лондон?

– Не знаю. – Похмелье Аркдейла выплеснулось раздражением. – И мне плевать.

Вечером Уичкот положил монету на край каминной полки миссис Фиар. На другом ее краю стояла зажженная свеча, единственная в комнате. На улице все еще было светло, и какое-то маленькое существо шуршало в листьях грушевого дерева, росшего на шпалере у задней стены сада. Уичкот положил еще одну монету на каминную полку, в дюйме от первой. День был длинным, и он чувствовал усталость и скуку.

– Это не все, – сказал он. – Это только залог будущих барышей.

– Вам хватит заплатить кредиторам? – спросила миссис Фиар.

– Этим стервятникам всегда недостаточно, мадам. Но благодарю за заботу.