Андрей Кожухов

Андрею в качестве купца нельзя было постоянно сидеть дома, не возбуждая подозрений. Кроме того, ему нужно было поддерживать отношения с Зиной, у которой сосредоточивались все необходимые сведения. Поэтому он каждое утро выходил «по делам» и отправлялся в городской сад или другое условленное накануне место, где в случае важных новостей его аккуратно в одиннадцать часов встречала Зина или чаще Вулич. Молодой девушке, очевидно, было приятно его общество, и Зина охотно предоставляла Анне Вулич это маленькое развлечение.

Остальную часть дня Андрей проводил дома. Исполнив свои обязанности кучера и лакея, Василий присоединялся к нему. Нельзя сказать, чтоб им было очень весело. Несмотря на внешнее спокойствие, они были слишком взволнованы ожиданием предстоящего, чтобы находить удовольствие в занятиях или в чтении. Даже на романе им трудно было сосредоточиться. Иногда они пускались в длинные разговоры, обсуждая с разных точек зрения революционные задачи. Друзья и знакомые, текущая литература, Гамбетта и Бисмарк[32] – всё подвергалось обсуждению. Но оба не были охотники до разговоров и бо́льшую часть своего времени проводили молча, каждый сидя или лёжа в своём углу с папиросой в зубах.

Василий переносил этот образ жизни замечательно легко. Он присматривал за лошадью, смазывал сбрую и по целым часам глядел в окно, с невозмутимым спокойствием покуривая папироску, как будто всю жизнь ничем иным не занимался. Андрей старался примириться с вынужденным бездействием – боец должен уметь выжидать. Выдержка в приготовлениях так же важна для успеха дела, как и храбрость и ловкость в его исполнении. Но Андрея страшно томило такое прозябание изо дня в день, особенно на первых порах после деятельной жизни в Петербурге. С течением времени он, конечно, стал привыкать к новым условиям, и острое чувство тоски притупилось. Но все-таки он со жгучим нетерпением ждал решительного дня, когда товарищи и он сам будут наконец свободны.

Солнце садилось. Оба друга были, по обыкновению, дома. Андрей лениво растянулся на кушетке, перед ним лежала раскрытая книга, которой он, однако, не читал; Василий сидел у окна и курил, как вдруг раздался стук в дверь. Он вскочил и побежал в переднюю, где ему полагалось пребывать. Нельзя же кучеру сидеть в одной комнате с хозяином! С проворностью, которой трудно было ожидать от такого неуклюжего субъекта, Василий схватил щётку, сунул левую руку в сапог и стал чистить его с усердием настоящего преданного слуги.

Но тревога оказалась напрасной. Вошла Анна Вулич. На этот раз комедия Василия была ни к чему. Бросив сапог и щётку, он последовал за девушкой в комнату.

Вулич приходила изредка в гостиницу, причём всегда спрашивала кучера Василия. В этом ничего не было удивительного. Она была одета как горничная, а Василий в качестве неженатого молодого человека мог иметь свой «предмет».

Не встретив никого при входе, Вулич поднялась на этаж и постучалась.

– Не хотите ли принять участие в пикнике под открытым небом? – спросила она. – Старшая Дудорова выдержала экзамен, и мы празднуем сегодня это событие. Соберутся несколько друзей, и будет, наверное, очень весело.

Андрей и Василий охотно приняли приглашение.

– Зина будет? – спросил Андрей.

– Нет-с, они не будут; но они позволили мне пойти, – сказала шутливо Вулич, подделываясь под тон настоящей горничной.

Она направилась к кушетке, с которой поднялся Андрей, подобрав платье, как при переходе через грязную улицу. Усевшись, она позаботилась, чтобы платье не касалось пола.

Комната, в которой жили оба друга, не отличалась образцовой чистотой. Стол, вытираемый локтями, сравнительно был чист; только на четырёх углах его виднелась пыль, перемешанная с хлебными крошками. Но на полу расстилался голубовато-серый слой пыли, как первый тонкий снежок. Куски белой, жёлтой и синей обёрточной бумаги были разбросаны в живописном беспорядке. Некоторые из них, впрочем, потеряли уже свой натуральный цвет от пыли: видно было, что уже не первый день они лежат всё на том же месте. Пёстрая мозаика пола дополнялась раскиданной там и сям яичной скорлупой, окурками папирос, сухими корками хлеба; и всё это хрустело под ногами, а сдвинутое с места, поднимало облака пыли.

Дело в том, что комнаты Андрея наняты были без прислуги и убирать их входило в обязанности Василия. Но Василий, хотя и бегал в лавочку, чистил сапоги Андрея и ставил самовар с похвальной аккуратностью, считал подметание комнаты излишней тратой времени и энергии. Он никак не мог понять, почему пыль, по которой люди спокойно ходят на улице, так нетерпима на полу. Так как Андрей тоже не обращал на это внимания, то комнаты подметались приблизительно раз в месяц.

Пикник устраивался в небольшом лесу за версту от города. Нужно было отправиться туда пешком, а ужин предполагалось варить на открытом воздухе поздно вечером. Василий, как человек практический, сообразил, что им не худо бы сперва подкрепиться. У него всё оказалось под рукой, и он объявил, что состряпает закуску в одну минуту.