Андрей Сахаров

Иоффе значился единственным отцом-основателем советской ядерной физики согласно официальной истории. Сам он не раз громко заявлял о своей приверженности диалектическому материализму — государственной философии науки, известной под именем «диамат». Физик-экспериментатор-администратор Иоффе с готовностью использовал «диаматерный» язык, чтобы защищать то, что он считал подлинной наукой. У него легко поворачивался язык, чтобы повторять казенные мудрости и славить советских вождей. Вот только один пример его риторики послесталинского времени (1955), когда страх за язык уже не тянул:

«Наша партия снабдила молодого ученого верным компасом — философией диалектического материализма. <…> Наша страна, идя впереди передового человечества, осуществляет высшую форму социальной жизни — коммунизм. Каждый мыслящий человек, а ученый должен быть и мыслителем, должен стремиться к тому, чтобы его работа вносила бы свой вклад в строительство коммунизма»¹.

Способность к столь благонамеренной фразеологии помогала Иоффе добывать у правительства ресурсы для развития своей физической школы. Он с удовольствием брал к себе талантливую молодежь: «Одно время нас называли иронически «детским домом»². «Дети» присвоили ему титул «папы Иоффе», но учить их он мог, по существу, только восторгу перед мощью науки и некоему спортивно-научному азарту. Молодые таланты, как водится, не нуждались в наставниках, легко недооценивали отеческую заботу и без скидок на «отцовство» относились к научным промахам Иоффе — результатам того самого азарта. Последнее означало, что школа Иоффе учила и честному отношению к науке.

Для роста советской физики Иоффе сделал больше, чем кто-либо иной. Если сравнивать с другими науками, то лишь Николай Вавилов — брат Сергея Вавилова — сделал для советской биологии так же много. Об этом в 1948 году напомнил видный британский физиолог Генри Дэйл: «В 1942 году Лондонское Королевское общество избрало Николая Ивановича Вавилова в число своих 50 иностранных членов. При поддержке и поощрении Ленина он имел возможность, будучи первым директором Института генетики имени Ленина, положить начало и способствовать дальнейшему быстрому росту участия исследователей СССР во всемирном прогрессе генетики, который последовал за признанием открытий Менделя. Его использование этих возможностей рассматривалось как приносящее большую пользу сельскому хозяйству СССР. Мы хотели почтить эти заслуги как большой вклад в мировую науку. Однако в Британии стало известно уже в 1942 году, что Н. И. Вавилов каким-то образом впал в немилость тех, кто пришел после Ленина, хотя причина этому оставалась неизвестной»³.

Лауреат первой Ленинской премии (1926), первый президент Академии сельскохозяйственных наук и директор Института генетики АН СССР Н. Вавилов был арестован в августе 1940 года. Его место занял Трофим Лысенко, спустя несколько месяцев ставший лауреатом первой Сталинской премии.

А шестидесятилетний Иоффе в том же году подал заявление о приеме в партию.

Не так просто отделить заботу Иоффе о науке от его заботы о собственном положении в ней, однако последнее было вполне очевидно коллегам. В любом случае его ленинградский Физтех вполне заслужил репутацию «колыбели» советской физики и уж во всяком случае может считаться колыбелью советской атомной бомбы.

Ядерная физика для Иоффе вначале была просто одним из «горячих» научных направлений, наряду, скажем, с полупроводниками. Проблема внутриатомной энергии служила ему инструментом добывания финансовой поддержки от правительства. Подобными физико-техническими инструментами были и проект аккумулятора на основе тонкослойной изоляции, и проект круглого дома, экономящего тепло, и т. п.

Такая позиция помогала Иоффе влиять на политику советской физики, в частности, на выбор научного руководителя ядерного проекта. И та же простая позиция отодвинула за пределы советской истории этого проекта две другие личности с совсем другим мировосприятием.

Ноосферная философия Вернадского

Специальностью Владимира Ивановича Вернадского в узком смысле была геохимия. Однако взгляды его узкими никак не назовешь — даже по российским масштабам он был широким мыслителем.

Центральным в его философии можно считать понятие «ноосфера», обозначающее часть биосферы, находящейся под воздействием человечества. На Западе этот термин (от греческого noos — разум) ввел в употребление Пьер Тейяр де Шарден (1881–1955), французский палеонтолог и религиозный философ. Он соединял научный взгляд на эволюцию мира и христианское мировосприятие, чем вызвал резкую критику и со стороны науки, и со стороны Церкви⁴.