Андрей Сахаров

Что же произошло? Как после тридцати лет советской власти в Россию вернулся государственный антисемитизм? 17 августа 1942 года в Управлении пропаганды и агитации ЦК родилась докладная записка «О подборе и выдвижении кадров в искусстве», в которой изобличались «вопиющие извращения национальной политики». Оказывается, во многих учреждениях русского искусства в слишком большом количестве «оказались нерусские люди (преимущественно евреи)», а прежде всего в Большом театре⁷⁴.

Казалось бы, война с нацистской Германией — не слишком подходящее время для подобных документов. Но это лишь на первый взгляд. Идея убрать «излишних музыкантов-евреев» пришла в ЦК, можно сказать, от Гитлера. В пропаганде, которую гитлеровцы вели по разложению Красной армии, один мотив был особенно прост: «Русский солдат, знаешь ли ты, кто управляет Россией? Жиды!» — и следовал перечень имен. Действовали ли эти листовки на солдат, сказать трудно, но, попав — по инстанциям — в ЦК, они определенно сработали⁷⁵

. Сталинский террор за несколько лет до того изрядно вычистил высшие партийные кадры от поколения революционеров-интернационалистов. Новое поколение партийных службистов — выходцы из других слоев, ускоренно обученные и не обремененные интеллигентностью, — в канун войны уже несколько лет шло в строю сталинского патриотизма. Надо было выбить антисемитское оружие из рук врага? Они и выбили, взяв это оружие в свои руки и убирая евреев с общественно значимых мест. Началось с музыкального искусства и пошло-поехало по законам директивной политики во все стороны. С особой же силой развернулось в «борьбе с космополитами» в конце 1940-х годов. Администраторы стали подсчитывать проценты «засоренности» кадров евреями. По существу, стала возрождаться процентная норма, только в отличие от царских времен само ее существование было негласным.

Новый принцип «подбора кадров» вызывал недоумение социалистических идеалистов и удовлетворение карьеристов, получивших в руки новый инструмент. Эти две категории, впрочем, не исчерпывали реальное разнообразие людей. Алексей Крылов, дореволюционный академик и царский генерал, математик и кораблестроитель, переводчик Ньютона с латыни и знаток боцманского диалекта русского языка, был практически знаком с разными способами правления Россией. У него были основания не считать царскую бюрократию идеальной, но если надо было, мог и ее привести в пример советским бюрократам. Он понимал человеческую природу и не тешился мечтой быстро и научно создать идеальное общество⁷⁶. Он просто делал свое дело в науке, а правительство воспринимал как неизбежную реальность этого мира, как климат и погоду, как наводнение и землетрясение, с которыми приходится жить⁷⁷

. Можно это назвать здравомыслием или здоровым цинизмом, но во всяком случае, он не старался идти «в ногу со временем». По его речам и статьям не определишь, какое время было на дворе, зато легко ощутить личность, не желавшую зависеть от текущего момента.

В декабре 1944 года академик Крылов произнес именно такую — независимую от момента — речь в Доме ученых, на объединенном собрании Академии наук и Московского университета. Собрание было посвящено памяти Леонида Мандельштама. Свою речь Крылов начал не по-советски, с того, что «Леонид Исаакович был из богатой высокообразованной еврейской семьи», и, кратко описав его научный путь, продолжил еще более не по-советски:

«Леонид Исаакович был еврей. Есть много евреев, которые следуют буквально железному правилу Ветхого завета Моисея и пророков: «Око за око, зуб за зуб», выкованному тысячелетиями преследований, исходивших от государственных властей, от рабства, от инквизиции, от герцогов, от феодалов. Две тысячи лет тому назад раздался голос великого идеалиста, провозгласившего Новый завет: «Любите врагов ваших; если тебя ударят по левой щеке, подставь и правую». Все читают эти слова, никто им не следует; не следовал им и Леонид Исаакович, но во многом к этому идеалу приближался. Конечно, он не любил врагов своих, но по высоте и чистоте его характера у него их почти и не было… Но в последние два года сплоченная группа физиков причинила Леониду Исааковичу много огорчений на научной почве».

Закончил Крылов на совсем уж возвышенной ноте: «Да будет земля ему пухом, ибо праведник он был!»⁷⁸

Свободное употребление слова «еврей», когда его произносили вполголоса как неприличное, произвело на присутствовавших неизгладимое впечатление. Для Крылова «еврейский вопрос» вовсе не был предметом какого-то особенного внимания, но он видел реальности жизни. И произносил он слово «еврей», похоже, назло новой государственной непогоде, которой еще предстояло превратиться в грозу.

В 1948 году направленная Сталиным молния убьет знаменитого актера и общественного деятеля Соломона Михоэлса. Затем — группу деятелей культуры из Еврейского антифашистского комитета. Наконец, грянуло «дело врачей», которое завершилось бы новыми казнями, проживи вождь еще немного.

Университетская физика против академической